И накануне, она помнила, веселуха в ее квартире началась прямо с утра. Павлуха притаранил абсент, Джамиль принес травки, потом еще что-то вкусное появилось. Сидели дружно, никто на себя одеяло не тянул, не рыдал, в драку не лез.
Веру очень быстро сморило, и слетала она в красивое, яркое путешествие. Видела там зверей диковинных, деревья с живыми листьями – они улыбались, гримасничали, хихикали. И Кассандра ненавистная показалась – в гробу. Лицо бледное, щеки запали, и снежинки на мертвое лицо падают и не тают.
Приятно. Вера проснулась с улыбкой, сладко потянулась, скосила глаза – не осталось ли возле постели недопитой стакашки, чтоб еще больше поднять настроение?
Но вместо живительной алкогольной влаги увидела: на полу валяются ключи от «Ниссана», а рядом, все в пятнах крови, – портмоне с документами на машину.
Вера Власова проживала на Мартеновской улице – в странном квартале, где безо всякой системы мешались дряхлые пятиэтажки и помпезные новостройки.
«Ниссан» с вычурным тигром на левом боку Дима увидел сразу. Припаркована машина была небрежно, двумя колесами на газоне.
Полуянов вбежал в подъезд и позвонил в дверь. Отворила ему высокая, сильно похмельная, с тоскливыми глазами женщина.
– Вера Власова? – строго спросил он.
Она взглянула затравленно:
– Вы из ГАИ?
Дима удивился:
– Почему так решили?
– Я… я вчера пьяная была и, похоже, на своей машине ездила куда-то, – прошептала несчастная.
– А конкретнее?
– Я… я не знаю. Не помню.
Она расплакалась. От нее противно пахло перегаром и еще чем-то терпким, химическим. Дима догадывался – какой-то наркотик.
Власова на ногах стояла с трудом, перетаптывалась, держалась за стенку. Это утром-то! А какова же она ночью была?!
– Что вы употребляли? – строгим тоном спросил Полуянов.
– Не помню, – отозвалась она слабым голосом. – Но трип вышел знатный. Меня еще днем срубило, дальше не помню ничего. Боюсь только: вдруг я правда каталась?
– Вы садитесь за руль в таком состоянии?
– Вообще-то нет. Но мало ли?
Она опустила голову и спросила:
– У меня машина «Ниссан» с аэрографией. Вы ее сейчас видели во дворе? Цела?
Отвечать Дима не стал. Медленно произнес:
– Вчера ночью была убита Кассандра Бардина.
– Нет, нет! – В глазах женщины полыхнул ужас. – Этого не может быть! – И потом вдруг: – Я не знаю никакую Кассандру!
Она прислонилась к стене и начала сползать на пол. А Дима увидел – на полочке для обуви стоят женские кроссовки большого размера. В грязи и засохших капельках крови.
Полуянов вернулся домой с ощущением, будто сам совершил не поездку по делу, а настоящий наркотический «трип».
Вера Власова не отпиралась, не пыталась прятать кроссовки или выбрасывать заляпанное кровью портмоне, не отрицала, что желала Кассандре смерти. Но упрямо повторяла:
– Не ездила я никуда! С утра загуляли, к обеду меня сморило уже. «Улетела» в своей кровати – в ней и проснулась.
– С кем вчера употребляла?
– Да много кто был. Реваз. Павлик. Кто-то уходил, приходил…
– А кто угощал?
Она взглянула тоскливо:
– Мне какая разница? Наливают – пью.
– Что пила?
– Коньяк сначала. Потом «дорожку». Может, еще что было. Если меня понесло – все, тормозить уже не могу. И ничего не помню.
– Ты на учете состоишь?
– Нет. Я ж не буйная. Да и друзья помогают.
– Как они тебе помогают?
– С окна сняли – когда прыгать собиралась. Бритву отобрали, чтобы вены не порезала.
– Почему ты к врачу не обращаешься?
– Бесплатный в психушку запрет, – вздохнула она. – А на платного денег нет.
И смотрит глазами печальной собаки.
– Можешь мне телефоны своих собутыльников дать?
– Откуда у меня телефоны? Я не звоню – сами приходят. Мало у кого свое жилье есть. Пашка с предками живет. Реваз – в общаге при рынке.
– А враги у тебя есть? Подумай: кто тебя мог подставить?
Верочка хмыкнула:
– У меня враг только один был. Кассандра.
– Полицейским только этого не говори, – посоветовал Дима и покинул пропахшую алкоголем и нечистотами квартиру.
Когда выходил из подъезда, увидел – во двор влетели три полицейские машины. Служители закона тоже желали допросить владелицу «Мурано» с аэрографией.
А Полуянов – почти со страхом – подумал: «Что же за противник у меня? Против кого я играю?!»
Телевизионщики будто сговорились не травмировать зрителей – невестку с размозженной головой показывали только издалека и мельком. У Ольги Петровны никак не получалось от души насладиться картинкой: как ненавистная Кася смотрит в небытие, и ее алая, ядовитая кровь изрисовала подушку багровыми брызгами.