- Был, конечно, но в подобающих для этого местах. В барах и ночных клубах, - поясняю я. – Но никак не во время ланча в одном из лучших ресторанов в городе.
- Тебя послушать, так создаётся ощущение, что мы как минимум церковь осквернили, - ворчливо бормочет она.
- Почти, - и моих губ касается лёгкая улыбка. – В «Леоне» мы с ближайшими родственниками Розали праздновали свадьбу её единственной дочери, Гертруды.
На красивом лице девушки читается искреннее недоумение. Она наверняка задаётся логичным вопросом: «откуда у домработницы столько денег, раз она может позволить себе арендовать фешенебельный ресторан», и я отвечаю на её немой вопрос:
- Это был мой свадебный подарок, как и платье невесты. Розали заменила мне семью, и это самое малое, что я мог сделать для неё и её дочери.
До сих пор помню, как привёл Гертруду с матерью в бутик Веры Вонг. Их первым порывом было тотчас уйти и поискать более бюджетный вариант в каком-нибудь торговом центре, но мне удалось их переубедить. И пока Розали нервно попивала шампанское из хрустального бокала, Гертруда, то и дело смущённо краснея, примеряла подобранные консультантом платья. Она вела себя скованно и неуверенно и, выходя из примерочной, чтобы показаться матери, скромно опускала взгляд в пол. Так повторялось несколько раз.
Её поведение изменилось, когда она нашла «то самое платье». Выйдя в зал, она никак не могла оторвать взгляда от широкого зеркала в полный рост. Глаза распахнуты, рот слегка приоткрыт. На лице застыло восторженное изумление, - казалось, она не может поверить в то, что
смотрит на своё отражение. Длинное классическое платье в пол разительно отличалось от предыдущих моделей, более вычурных, пышных и чересчур экстравагантных. Оно сидело как влитое, словно сшитое специально для неё. Драпированный корсет из плотной ткани подчёркивал тонкую талию. Спущенные широкие бретели открывали хрупкие плечи, а белоснежный цвет выгодно оттенял смуглую кожу.
- Боже, доченька, какая же ты у меня красавица! – воскликнула тогда Розали, не отрывая от дочери восхищённых глаз.
Оставив женщин наедине, я поспешно последовал за консультантом, чтобы оплатить покупку, радуясь тому, что в этом бутике не ставят бирки с ценником, в противном случае Розали с Гертрудой ни за что бы не согласились принять столь щедрый подарок.
- О чём задумался? – мелодичный голос Надин вырывает меня из водоворота мыслей, возвращая в реальность.
- О Розали, - честно отвечаю я.
- Часто видишься с ней?
- Больше нет. Пару лет назад она с семьёй вернулась в Мексику. Но мы иногда созваниваемся по скайпу.
- А с отцом ты поддерживаешь отношения? – осторожно интересуется она.
- Нет. Не вижу смысла стучаться в закрытую дверь. – Разрезаю остаток сочного стейка пополам и отправляю один кусочек в рот; прожевав, проглатываю и задаю встречный вопрос: - А ты пыталась разыскать мать?
- Нет, - безэмоционально отвечает девушка. – Она свой выбор сделала, пусть с ним и живёт. – И одним глотком осушает бокал.
Несмотря на напускное равнодушие, я вижу, что ей неприятно говорить о матери, поэтому меняю тему разговора:
- Как насчёт десерта?
- С удовольствием, - встрепенувшись, отзывается она. – Но только, если в меню есть сырное ассорти или чизкейк. – И, взглянув на моё удивлённое лицо, объясняет: - Не особо люблю сладкое.
Когда мы забираемся в мой внедорожник, я сразу беру быка за рога:
- Я бы хотел, чтобы ты провела со мной ночь.
В ответ летит категоричное и безжалостное «нет».
«Бля, да почему?!» - свирепо взрывается в мозгу, но вслух говорю другое:
- Надин, - как можно мягче начинаю я, - у меня складывается такое впечатление, что ты посылаешь мне неоднозначные сигналы.
- Сигналы более, чем чёткие и однозначные. Ты мне нравишься, Итан. И секс с тобой тоже нравится. Но создавать себе неудобства ради ночи с тобой я не собираюсь.
- В смысле? – хмурюсь я.
- Как руководитель крупной компании ты обладаешь дальновидностью и, как мне кажется, можешь предвидеть действия своих партнёров и клиентов, как и предугадать возможные сценарии развития событий… в бизнесе, - чуть ли не по слогам произносит последнее слово и, выдержав небольшую паузу, видимо, для создания драматического эффекта, продолжает: - А в наших… отношениях ты почему-то не видишь дальше своей кровати.
Могу поспорить, она хотела сказать «дальше своего члена».
- Просыпаться ни свет, ни заря, чтобы съездить домой переодеться и собраться на работу… Извини, но такой расклад меня не устраивает. А приезжать в офис с тобой я не могу.
«Мы можем поехать к тебе», - вертится на языке, но я не даю этим словам вырваться наружу, боясь показаться излишне навязчивым и… жалким. Чёрт, рядом с ней я то и дело чувствую себя неискушённым подростком, который тщетно пытается перевести обычную интрижку в раздел «отношения».
- Я не хочу стать объектом гадких офисных сплетен, - примирительно произносит она тихим голосом и, обхватив мою ладонь своей, крепко сжимает. - Не хочу, чтобы все подумали, будто я попала в твою компанию исключительно из-за умения мастерски раздвигать ноги перед начальством.
- Но ты действительно мастерски раздвигаешь ноги перед начальством, - лукаво улыбаясь, шепчу я.
- Я в курсе, - воркует Надин и соблазнительно закусывает нижнюю губу. – Но знать об этом моим коллегам по работе необязательно, - безапелляционно добавляет она.
И, посчитав, что разговор окончен, тянется ко мне. Обвивает шею руками и припадает к губам, вытесняя из моей головы все здравые мысли. Лишь три вещи отпечатываются в сознании: мы вдвоём, в машине, на тёмной парковке. И больше ничего. Животные инстинкты берут верх.
Запускаю пальцы в её густые шелковистые волосы, надавливаю на затылок и с жадностью вторгаюсь в её рот горячим языком. Она не сопротивляется, наоборот – поддаётся моему яростному, граничащему с неприкрытой агрессией, напору.
Мозг перестаёт соображать, и я не сразу замечаю, как сидение с тихим жужжанием отъезжает назад, а Надин оказывается на моих коленях. Она прижимается ко мне всем телом. И даже сквозь грубую ткань джинсов я
чувствую жар, исходящий от её киски. Ладони рефлекторно ложатся на бёдра девушки и скользят по гладкой коже выше. Пальцы с силой сжимают упругую попку, заставляя её обладательницу протяжно стонать мне в рот. И тут, поражённый открытием, я отрываю от себя чертовку и спрашиваю низким хрипловатым голосом:
- Ты что, весь вечер была без белья?!
- Ага, - выдыхает она и, наклонившись, прикусывает мочку моего уха.
Набухший от возбуждения член тотчас отзывается – каменеет ещё больше и болезненно упирается в молнию, отчаянно рвясь наружу.
- Почему не сказала? – сиплю я.
- Боялась, что после этой новости складного разговора за ужином не выйдет.
Неожиданно отстранившись, Надин упирается ладонями мне в грудь и отодвигается. Не сводя с меня горящих сапфировых глаз, с ловкостью профессионального фокусника достаёт из недр бюстгалтера чёрный квадратик презерватива. Расценив это как призыв к действиям, я мгновенно реагирую: расстёгиваю пряжку ремня и приспускаю джинсы вместе с боксёрами, освобождая из плена одежды вздыбленный ствол.
Судорожно сглатываю, когда длинные холодные пальцы обхватывают его и, дразня, неспешно проводят вверх и вниз, отчего пульсация в паху становится невыносимой.
- Надин! – рычу я сквозь стиснутые зубы.
Плутовка озорно улыбается в ответ и продолжает свою неторопливую игру. Будто наказывает меня за что-то.
Тяжело дышу, наблюдая за тем, как она разрывает упаковку зубами, аккуратно вынимает кондом и раскатывает его по всей длине, после чего привстаёт на коленях и по-садистски медленно опускается на изнывающий от острого желания член. Порываюсь схватить её за талию и одним бесцеремонным рывком насадить по самые яйца, но сдерживаюсь, позволяя ей вести… насколько меня хватит.
- Ну и как, сигналы всё ещё неоднозначные, мистер Боннет, - ласково мурлычет она, щуря свои колдовские глаза.
Су-у-у-ка!
- Итан… - успеваю поправить я, прежде чем полностью отдаться во власть необузданной звериной похоти.