— Я не знал, что ты к ней чувствуешь! — защищается Ной.
Чейз встаёт и отряхивается.
— Все знали!
Он поднимает свой пистолет и маску, идя в противоположном направлении, оставляя нас пятерых, смотрящих на него, неуверенных, идти ли за ним или нет.
Мы должны были использовать пейнтбол как способ развлечься и снять напряжение, но кажется, что оно накаляется еще больше.
Может быть, в следующий раз мы должны пойти на массаж или что-то в этом роде.
========== Глава 34. ==========
Позже этой же ночью, все вроде как занялись своими делами.
Чейз и Ной все еще не разговаривают, а Шар чувствует себя виноватой, и никто не хочет чувствовать, что мы должны выбирать чью-то сторону.
Если бы такая драка случилась дома, по крайней мере, никто бы просто не виделся друг с другом. Но сейчас, мы живем в доме все вместе, так что им некуда уйти, чтобы остыть или избежать друг друга.
Я была в своей комнате, красила ногти на ногах вместе с Анной, когда ей позвонили и она отошла. Когда она вернулась, я автоматически поняла, что что-то не так.
— Что случилось? — спрашиваю я, когда она снова садится на пол напротив меня.
— Ничего, — отмахивается она, но потом передумывает. — Это был Люк.
Она правда ответила на звонок своего брата? Я думаю, это прогресс, потому что она не заблокировала его номер и не проклинает день, когда он родился.
— Он позвонил мне из тюрьмы. Он был арестован пару дней назад и обвинен в убийстве Грега. В убийстве второй степени, — она смотрит вниз и теребит свой флакон с лаком для ногтей.
— Мне так жаль, Анна, — искренне говорю я, не понимая, как она относится к этой информации.
— Почему? Не жалей его. Я вот не сожалею. Он этого заслуживает, — заявляет она с яростью, которая почему-то заставляет меня чувствовать, что на самом деле она пытается убедить себя в этом.
Мое короткое молчание побуждает ее продолжить говорить.
— Я имею в виду, он дерьмовый брат, и он убил человека! Дерьмовый человек, и все! К тому же он убил мою маму, так что скатертью дорога!
Она определенно пытается убедить себя.
— Почему ты говоришь, что он убил твою маму, Анна? Я думала, героин сделал это? — я спрашиваю мягко, потому что знаю, что это щекотливая тема для нее, но я хочу помочь ей справиться с этим.
Она делает глубокий вдох, ее жесткое лицо медленно сдувается.
— У моей мамы, возможно, были свои недостатки, но у нее была тяжелая жизнь, и она все еще была моей мамой, и я любила ее.
Я подвигаюсь ближе к ней и уделяю ей все свое внимание, зная, что она собирается открыться, что невероятно редко для нее.
— Она была подавлена и в основном отсутствовала в моей жизни из-за «инцидента» еще до моего рождения, — тихо признается она, по-прежнему не глядя на меня. — Ей было 16 лет, она была беременна, ее выгнали из дома и бросили на произвол судьбы. Она была сильная, сумела встать на ноги и сделать все для себя и Люка. Но потом… появилась я и все испортила.
— Что? Анна! Как ты можешь такое говорить?! Ты ничего не испортила своим рождением! — защищаю я, слегка злясь, что она так о себе думает.
Ее маме было бы 20 или 21, когда у нее появилась Анна, что я думаю, наверное, было трудно для молодой матери одиночки, но это не вина Анны!
— Я все испортила! — говорит она и смотрит на меня, слезы наворачиваются на ее глаза. — Ее… ее изнасиловал какой-то парень на вечеринке, и в результате этого родилась я. Она никогда не говорила этого, но я знала, что она смотрит на меня как на постоянное напоминание о той ужасной ночи.
— О, Анна. Я уверена, что она не испытывала к тебе таких чувств, — говорю я ей, не зная, как ее утешить.
— Я не знаю, она все еще была моей мамой, но ей было очень тяжело, поэтому она часто отсутствовала или была под кайфом от опиоидов. Она старалась изо всех сил, когда могла, и я не променяла бы ее ни на кого другого, но из-за этого обычно я и Люк присматривали друг за другом, а иногда и за ней.
Она вытирает слезы о свитер, а я молчу, загипнотизированная ее словами и трудностями, о которых она мне рассказывает.
— Когда я пошла в старшую школу, ей стало очень плохо. Я приходила домой, а она лежала без сознания на полу в ванной, кастрюли на плите были переполнены или горели, срабатывал пожарный извещатель, — она шмыгает носом. — Я знаю, что это было довольно тяжело для Люка, но мне тоже было тяжело! Я знала, что всегда могу положиться на него. Он был моим старшим братом. Что он всегда будет рядом со мной и сделает все для нас. Но он этого не сделал! Он сделал еще хуже! Он попал не в ту компанию и свалился в ту же кроличью нору, что и моя мама с наркотиками. Он тот, кто приносил ей героин, иногда они даже принимали его вместе.
Я чувствую, как слезы текут по моему лицу, но заставляю себя молчать.
— А потом у нее случилась передозировка, — продолжает она. — Я была тем, кто нашел ее, и я была уничтожен. Весь мой мир умер, и я понятия не имела, что делать. Я думала, что Люк вмешается и будет героем, о котором я всегда мечтала, и что он сделает чтобы у нас было все хорошо, — рыдание срывается с ее губ, и слезы снова начинают течь. Я обнимаю ее, позволяя ей выплеснуть все эти эмоции.
— Но он этого не сделал! Он бросил меня! Он оставил меня наедине со всем этим дерьмом, которое происходило. Если бы отец Люка, которого мы едва знали, в конце концов не почувствовал себя виноватым и не заплатил за нашу квартиру, я была бы на улице.
Слезы беззвучно текут по моему лицу. Анна всегда такая сильная и уверенная в себе и в том, чего она хочет. Так трудно представить, как она справляется со всем этим, но я понимаю, почему она такая.
Пройдя через все это, она ожесточилась, это все сделало ее жесткой и готовой встретить все, что мир бросает ей, и я так невероятно благодарна, что знаю ее.
Она отстраняется от меня, и я опускаю руки, мы оба вытираем глаза.
— Когда Люк сказал мне, что он чист, я не хотела ему верить. Я не хотела думать, что могу вернуть своего брата, от которого я зависела, потому что я боялась, что он каким-то образом облажается и я потеряю его снова. И это именно то, что произошло! Он напился и убил отчима Эйдена! И теперь я не увижу его еще бог знает сколько времени, — она делает глубокий вдох, словно пытаясь прояснить голову и успокоиться.
— Всегда есть шанс, что он этого не делал, — говорю я ей, не желая, чтобы она списывала своего брата со счетов.
Он пытается. Для нее. Он делает все, чтобы попытаться вернуться в ее жизнь. Сейчас это выглядит не слишком хорошо для него, но если есть хоть малейший шанс, что он невиновен и не попадет в тюрьму, в глубине души Анна хотела бы вернуть своего брата.
— Я просто… я просто не знаю, как себя чувствовать, наверное, — признается она. — Я имею в виду, что если он убил Грега, то заслуживает тюрьмы. Но я думаю, что часть меня не хочет видеть его гниющим там, понимаешь?
— Конечно, — успокаиваю я ее. — Несмотря ни на что, он все еще твой брат. И если тебе что-нибудь понадобится, мы к твоим услугам.
— Я знаю. Вы все, самые лучшие.
Она грустно улыбается, но потом встряхивает головой, словно пытаясь избавиться от грустных мыслей, и вдруг ее маска возвращается на место, а эмоции, которые она только что демонстрировала, исчезают.