— Хорошо, а теперь пошли ужинать. Мама сегодня приготовила свою фирменную курицу.
Не знаю, откуда во мне взялась такая уверенность, но я ловко взяла его за руку и повела к столовой. Вильям, не колеблясь, сильнее сжал мою ладонь, и от тесного прикосновения кожи к коже у меня перехватило дыхание. Казалось, ещё немного — и вслед за сердцем остановятся и лёгкие...
Присоединившись к родителям, которые уже сели за стол и оживлённо о чём-то болтали, я отпустила руку Вильяма и подошла к свободному месту возле мамы. Она, вооружившись кухонными щипцами, накладывала каждому на тарелку запечённые овощи и кивала головой, делая вид, что внимательно слушает отца, сидящего во главе стола. Он с нескрываемым удовольствием что-то рассказывал Габриэлю, местами неприятно хохотал, но суть их разговора я не уловила — даже не пыталась.
Вместо этого всё моё внимание было приковано к Вильяму, который опустился на свободное место рядом со своим отцом. Я ждала, что он поднимет на меня свои холодные глаза и улыбнётся красивыми губами, но этого не случилось. Он сидел с опущенной головой, его взгляд был скрыт от окружающих, мысли — далеко, за пределами этого дома, а тело — так близко, что, потяни я руку, могла бы коснуться его плеча. Но голос моего отца, вдруг обратившийся к нему, выдернул в реальность.
— Вильям, как у тебя дела? Габриэль рассказывал мне, как ты упорно работаешь — даже, не побоюсь сказать, хвастался тобой. Всё же становиться наследником семейного бизнеса — не просто, но ты вроде как справляешься. Ведь так? — спросил он и смотрел на Вильяма с такой гордостью, которой обделял меня. Но я ничего не чувствовала: ни зависти, ни злости. За годы его тиранства я обросла толстой корой, которая заботливо не подпускала близко придирки, крики, ругань — словно нерушимая изоляция.
— Да, мистер Коллинз, работы слишком много, и пока что я только привыкаю к ней. Но раз мой отец хвалил меня вам, то, видимо, справляюсь отлично, — посмотрев на него, бесчувственно ответил Вильям и улыбнулся моей маме, когда она потянулась наложить еду ему на тарелку.
— Можешь обращаться ко мне по имени. К чему эти формальности, — фыркнул он.
— Как скажете, Рейнольд, — сдержанно кивнул Вильям.
— И, кстати, — заговорил Габриэль, положив свою огромную ладонь на плечо сына. — Следующий ужин пройдёт в нашем поместье. Надеюсь, вы не будете против.
Он ухмыльнулся краешком губ, и тут я заметила, насколько они похожи: острые французские черты, аристократическая бледная кожа, глубокие серебряные глаза, одинаковая мимика и даже горбинка на носу. Только у Габриэля уже проступали возрастные морщины и седина, а лицо Вильяма оставалось безупречным, словно высеченным из мрамора.
— Нисколько. Да, Лидия? — отец обратился к маме, спросил её мнения, но я, его дочь, не удостоилась и взгляда.
— Конечно, — румяно улыбнулась она и села за стол.
Зазвенели приборы, снова и снова стукаясь о тарелки. Клэр то и дело вставляла восхваляющие комментарии о том, как превосходно готовит моя мама, а та каждый раз благодарила её. Но даже их голоса не перекрывали мерзкий звук жевания, от которого я не могла избавиться. Возможно, его и вовсе не было слышно, но всё моё внимание зациклилось на нём. От этого и без того плохой аппетит пропал напрочь, и добрую часть ужина я просто водила вилкой между зелёным горошком, расталкивая его и собирая обратно.
Заметив это, отец в кои-то веки обратился ко мне:
— Почему не ешь? — строго спросил он.
Я посмотрела в его сторону и встретилась со взглядом на грани гнева. Его челюсть была плотно сжата, так что проступили желваки, а растрёпанные брови опущены. Моя обычная безразличность сменилась сковывающим страхом — и вовсе не из-за его недовольства: Вильям сидел напротив и отчётливо всё слышал.
— Я не особо голодна, — опустив глаза, промямлила я.
— Вечно ты должна выделяться, — раздражённо вздохнул он и звонко ударил вилкой о край посуды.
Готовясь к худшему, я аккуратно положила вилку на стол и опустила руки на колени.
— Молодые, они все такие, — вдруг хмыкнул Габриэль, соглашаясь с моим отцом.
От потрясения я резко вскинула голову и увидела на его лице незаметную, но довольную улыбку. Сидящий рядом Вильям бросил на него короткий, пропитанный отвращением взгляд, но не стал ничего говорить. Я отвернулась к Клэр, ища в ней помощь и поддержку, но она только сочувственно смотрела на меня, поджав накрашенные красным губы. А мама никогда не могла перечить отцу, поэтому тоже молчала.