Я осталась одна. Без спасения и опоры.
— Видит Бог, нервов у меня уже не осталось. Эта девчонка потрепала их всех. Ни ума, ни таланта. Только внешность — а толку от неё какого? — гадко рассмеялся отец, и Габриэль вместе с ним. — То ли дело твой сын: умный, грамотный, трудолюбивый. Закончил Оксфорд с отличием, а теперь твоя надёжная правая рука. Зависть — плохая черта, но по отношению к тебе я полон ею.
Отец снова сделал вид, что меня и в помине нет в этой комнате, и говорил с такой открытой неприязнью, стыдом, словно я не его ребёнок. Габриэль только кивал и внимательно слушал его, а с моего места они были похожи на двух демонов, противно облизывающих свои клыки и время от времени протирающих острые рога.
Я не сомневалась, что они схожи, но никогда не подумала бы, что будут вместе перемывать мне кости. Да ещё и с таким удовольствием.
— Ты льстишь мне. Вильям — хороший сын, преданный своему делу и семье. Но в прошлом у нас тоже были проблемы, которые мы преодолели. Да, сын? — с приподнятым подбородком говорил Габриэль, и последнее его слово прозвучало так неестественно, наигранно, словно он редко так к нему обращался.
— Да, — сквозь зубы ответил Вильям. — Но, в отличие от Рейнольда, необоснованно принижающего свою же дочь, ты говорил только по существу. Не ныл, как старый кретин, что какая-то маленькая девочка истрепала тебе нервы, и не позорился перед всеми.
— Вильям... — подняв голову, умоляюще прошептала я в надежде, что он перестанет.
Наши взгляды встретились, и его глаза, полные презрения и ярости, при виде меня смягчились.
— Подожди, Гвен, — с особенной нежностью попросил он, и моё сердце, недавно разрывающееся от страха, затрепетало.
— Что, в детстве мама отыгрывалась на вас? Не хвалила рисунки? Забывала целовать перед сном? Если да, то понятно, откуда в вас столько ненависти, — с этими словами Вильям встал из-за стола и уверенно подошёл ко мне. — Пошли. — Звучало это не как предложение, а как приказ, которому нельзя было перечить.
Растерянная, я не спешила вставать и, пытаясь осмыслить только что произошедшее, оглянулась вокруг. Клэр с мамой сидели с разинутыми ртами, но у первой во взгляде читалась искренняя гордость, адресованная Вильяму, а вторая, скорее всего, молилась Богу, чтобы ситуация не усугубилась.
Отец, словно поражённый ядовитой стрелой, сгорбился над столом и разъярённо пыхтел. От ударившего его шока он не находил слов, чему, если честно, я была безмерно рада, ибо оскорблений в сторону Вильяма я бы не смогла выдержать.
Но реакция каждого была мне понятна, кроме Габриэля: он сидел с идеально прямой спиной, с ехидной улыбкой и азартным огнём в глазах. Он не был возмущён выходкой сына — скорее, наоборот, упивался ею.
И тут я ощутила сомкнувшиеся на моей шее крепкие руки. Красные, с чёрными острыми когтями — будто самой Сатаны, вышедшего из преисподней и представшего в виде Габриэля. Он не был простым демоном, как мой отец. Всё оказалось куда хуже. От этого мужчины исходила неподъёмная сила и власть, которая с каждой секундой всё сильнее сжималась на моём горле, перекрывая доступ к кислороду.
Казалось, ещё чуть-чуть — и я потеряю сознание, поэтому, отодвинув стул, я вскочила на ноги и приняла руку Вильяма, которую не заметила, когда он успел протянуть.
Стоило нам выйти из столовой, как я смогла заново задышать полной грудью. Находясь всё ещё под впечатлением, я не соображала, что делать дальше. Идти обратно в свою комнату и остаться на ночь в этом доме категорически не хотелось — как и видеть лица родителей. Беспокоить Руну тоже не вариант: бедная, она всю неделю воевала с домашними заданиями мистера Уолша и нуждалась в отдыхе. Но другого варианта у меня не было.
— Переночуешь у меня? — своим вопросом Вильям вырвал меня из размышлений. Он накинул на себя чёрное пальто и потянулся за моей белой курткой, но застыл в ожидании ответа.
Предложение было как нельзя кстати, и, долго не раздумывая, я уверенно кивнула. Он тут же кинул мне мою верхнюю одежду, и, звякнув ключами от машины, вышел на крыльцо, а я за ним. Прохладный ветер ударил в наши лица, но я ничего не ощущала, кроме его широкой ладони, снова полностью обволакивавшей мою руку. Его прикосновения волшебным и необъяснимым способом наполняли меня спокойствием, успокаивали бешено колотящийся пульс. И, наконец, спустя столько слёз и страданий, я снова чувствовала себя в безопасности. Как за каменной стеной, которая пару лет назад пала перед моими глазами.
— Тебе не стоило заступаться за меня, — но сожаление всё же вырвалось из меня.
— Гвен, пожалуйста... — будто бы находясь на грани, попросил Вильям и резко обернулся ко мне. — Ещё как стоило. Он буквально поливал тебя дерьмом при всех, — мягче добавил он.