Дверь распахнулась, и Вильям прошёл вперёд. Сначала всё было объято мраком, но щёлкнули выключатели, и я еле-как смогла сдержать восторженный писк. Первым, что бросилось в глаза, — это широкое панорамное окно, растянутое на всю стену. Вид из него выходил на тихий ночной Портленд и чёрное небо, усыпанное звёздами, словно крапинками белых веснушек. Напротив окна — молочный диван, стеклянный журнальный стол и пушистый ковёр, схожий на мягкую овечью шерсть. Кухня располагалась в общей комнате с гостиной, и разделял их лишь небольшой стол с двумя стульями. Конечно, были ещё две двери, плотно закрытые, и интерес узнать, что крылось за ними, щекотал под рёбрами.
— Будешь пить? — предложил Вильям.
Найдя его взглядом возле плиты, я в ответ спросила:
— А что есть?
— Вино, джин... если он остался, конечно. Чай, кофе и вода, — Вильям открыл дверцу холодильника и прошёлся беглым взглядом по полкам.
— Ты не против выпить со мной вина? — набравшись смелости, предложила я и подошла ближе.
— Нет. Только я не знаю, вкусное оно или нет. Мне его жена друга подсунула.
Вильям протянул руку внутрь и вытащил запечатанную тёмно-зелёную бутылку. Повертев её туда-сюда, он захлопнул дверцу холодильника и поставил вино на столешницу. Я наблюдала за его движениями, параллельно отодвигая стул от стола и садясь, свесив ногу на ногу. Он снял пиджак, повернувшись, небрежно бросил его на диван и остался в одной рубашке, рукава которой закатал, и в строгих брюках. При движении мышцы на его спине проступали сквозь тонкую ткань, и от этого вида я давилась слюнями. Казалось, что я вовсе не истерила каких-то полчаса назад и не слышала от родного отца оскорбления в свой адрес. Будто сейчас всё на своих местах, как по правильному сюжету, а что было до — ошибка сценариста.
— Пожалуйста, — Вильям поставил передо мной полный бокал бордовой жидкости.
— Спасибо, — улыбнулась я.
Он не стал садиться напротив, а, облокотившись о столешницу, отпил из другого бокала вина. Я последовала его примеру и почувствовала на языке сладковатый, слегка терпкий вкус. Одного глотка хватило, чтобы мышцы смогли полностью расслабиться, а мысли — послушно встать по полочкам, перед этим избавившись от страха и тревоги.
— Вильям, — позвала я.
— Да?
— Почему сегодня твой отец назвал меня твоей девушкой? — задала я наконец интересующий меня весь вечер вопрос.
Ухмыльнувшись, он ответил вопросом на вопрос:
— Ты же хочешь ею стать, я прав?
— Да, — смиренно призналась я, понимая, что он не глуп, а я слишком навязчивая.
— Тогда к чему вопрос? — наглость пылала в его красивых глазах, отбирая у меня всю уверенность.
— Когда я успела стать твоей девушкой, сама того не зная?
— Мне просто нужно было, чтобы отец отстал от меня. Он всё спрашивал о тебе и какие у нас отношения, а это жутко выводило из себя. Поэтому я сказал, что ты моя девушка. Вот и всё, — пожал он плечами и снова прилип к вину.
От его безразличного тона, в котором он не видел проблемы, я готова была разрыдаться на месте. Всё, абсолютно всё было обманом.
— А цветы?
— Хотел тебя порадовать и извиниться, — так же холодно ответил Вильям.
— Я вообще интересна тебе? Хотя бы немного? Ведь ты мне — да! И я всю эту чёртову неделю безумно сильно скучала по тебе! — постепенно срываясь на крик, созналась я и звонко, разлив пару капель, поставила бокал на деревянный стол.
Из меня в неконтролируемом потоке полились эмоции, когда-то крепко засевшие внутри. Ощутив, что ещё чуть-чуть — и быть моим слезам, Вильям смягчился:
— Да, Гвен, интересна. Но я долго привыкаю к человеку, поэтому часто могу вести себя отстранённо. В этом нет твоей вины.
И тут, словно от ударной дозы успокоительного, я остыла и послушно замолкла. Нараставшая во мне истерика в мгновение испарилась, а вместе с ней и вопросы. Вильям изначально был добрым и порядочным, но его изрядная отрешённость и безэмоциональность заставили меня усомниться в нём. Если бы он только изначально был открытым, то, возможно, всё было бы по-другому. Мы бы начали по-другому.
— Я правда благодарна тебе за помощь. Ты — хороший человек, — я встала со стула и осторожными шагами приближалась к нему. Он насторожился, но отступать не стал. — Я не знаю, чем ты хочешь, чтобы я тебе отплатила, но если ты позволишь мне... — прикоснувшись к краю платья у ключицы, я стала медленно стягивать его вниз.