Я не сводила с него взгляда, пытаясь прочитать намерения, но потеряла связь, когда он оказался за моей спиной. Его холодная рука дотронулась до шеи и убрала оставшиеся пряди, а я не смела двинуться, боясь оборвать мгновение.
Моим пьяным сознанием властвовал интерес — чистый и трепетный. Не влечение, тому не было места. Но когда его ладонь коснулась голой кожи, я закрыла глаза. Бедное сердце пропустило удар, а тело, непривыкшее к мужской руке, сжалось.
Вильям стал нежно, немного щекоча, водить концом пальца по рёбрам, словно кистью по пустому холсту, и выводить тонкие линии. Я задержала дыхание и молила пульс успокоиться, чтобы понять, какую картину или слово он очерчивает на мне. Но Вильям знал толк в искушении и двигался убийственно медленно, словно желал оттянуть собственное упоение или окончательно свести меня с ума.
Линия за линией, и я поняла, что первой буквой была "Р", а дальше он то прикасался, то отдирал руку, будто хотел намеренно запутать меня. Ещё три буквы были вычерчены на моей спине, но я не воображала, каких. Возможно — моё имя, а возможно, всё что угодно, и лишь в его чёртовой голове крылась разгадка.
Я открыла рот, собираясь задать ему вопрос, который уже начал терзать меня, но не успела: Вильям нагнулся ко мне, остановился у левого уха и шёпотом попросил:
— Подари мне один танец.
Я повернулась и оказалась в катастрофической близости от его лица, успевшего обрести живой оттенок и избавиться от накопленной усталости. Словно он воскрес за то время, что я с ним.
— Я не умею танцевать, — сердечно призналась я.
— Ничего страшного, — улыбнулся он и, отодвинувшись, протянул мне руку.
Потеряв последнее целомудрие, я положила свою ладонь поверх его, и мы, словно два пера, пролетели по гостиной и оказались в самом её сердце. Он, значительно возвышаясь, встал напротив и нежно опустил руки мне на талию. Я обвила его шею своими руками и придвинулась ближе, окутываясь ароматом винограда и хвои. Табака уже не было слышно — наверное, он не курил уже несколько часов. Интересно, какие сигареты его любимые?
— Просто слегка покачивайся, — любезно проинформировал меня Вильям.
— А музыки не будет? — ухмыльнулась я, послушно выполняя его указания.
Мы начали плавно раскачиваться из стороны в сторону, становясь всё ближе друг к другу.
— Сейчас исправлюсь, — сказал он, убрав одну руку и сунув её в карман штанов, откуда достал телефон.
Проведя большим пальцем пару раз по экрану, он включил песню, которую я узнала с первых же аккорд гитары, и разлилась в приятном удивлении.
— Сигареты после секса, — прошептала я.
— Слушаешь? — Вильям небрежно бросил телефон на подушку дивана.
— Обожаю, — подправила я.
Он вернул руку на место, и, будь то инерция тела или же его намерение, я оказалась почти вплотную к его груди. Во мне вспыхнул тягучий соблазн прижаться щекой к его торсу, и, не устояв перед ним, я положила голову туда, где билось его сердце. Частый стук смешался с меланхоличной мелодией, а он, ни в чём себе не отказывая, замкнул кольцо из рук на моей пояснице.
— Вильям, — позвала я его.
— М?
— Что ты написал у меня на спине? — тихо спросила я, продолжая раскачиваться.
Его сердце вдруг забилось чаще, а мышцы окаменели. Я, не понимая, подняла голову и посмотрела в его глаза, в которых отражался только испуг.
— Вильям? — осторожно окликнула я.
— Ничего, — выдохнул он. — Ничего не написал.
— Ты врёшь, — твёрдо заявила я. — Зачем?
Он остановился, опустил руки и убрал мои, полностью отстраняясь. Я ждала ответа, объяснений, но их не последовало.
— Тебе уже пора, — неуверенно проронил Вильям и потянулся к своему телефону, покоившемуся на диване. Музыка остановилась. — Я вызову тебе такси. Можешь сказать адрес?
— Ты прогоняешь меня? — потрясение и разочарование скользили в моём голосе, но, казалось, Вильяму было уже глубоко плевать.
— Скоро утро. Гвен может проснуться в любой момент, — оправдывался он, не отрываясь от экрана.
— Но я не понимаю...
— Адрес, — перебив, потребовал он.
— 1825 Юго-Западный Бродвей, — бросила я и большими шагами ринулась к выходу.
— Государственный университет Портленда? — переспросил Вильям.
— Да! — громко, срываясь на крик, воскликнула я.
Дойдя до вешалки, я схватила своё пальто, накинула его на плечи и уже собиралась выйти, когда Вильям прокричал вслед:
— Такси ещё долго не будет!
— На улице подожду! — с этими словами я захлопнула дверь и оказалась в морозной реальности.
Весь мой пыл тут же остыл, в глазах начали наворачиваться слёзы, а тело забила мелкая дрожь — то ли от холода, то ли от случившегося.