В недоумении и незнании, как помочь, я нагнулся за ней и стал пытаться «собрать» заново, вернуть прежнюю — но она ускользала меж моих пальцев, растворяясь в кровавой жидкости, которая, непонятно когда и откуда, успела разлиться повсюду. Я стоял в ней по щиколотки, и вдруг всё пространство окрасилось в тот же цвет, что и жидкость — в кроваво-красный. Но мне было всё равно, что творилось вокруг, ибо в лихорадке бьющееся сердце не хотело прощаться с ней, и, нырнув руками во влагу, я начал щупать, водить туда-сюда в надежде ухватиться хоть за что-нибудь — но всё было тщетно.
Она исчезла.
А я, пока искал её, оказался уже по колено в красной воде и мучительно медленно тонул вслед за ней. Помощи нигде не было, ни души вокруг — лишь я и моя неизбежная смерть. Но и сопротивляться ей я не хотел. Холодная кровь уже заходила мне в рот, уши, нос, глазницы, наполняя собой изнутри каждый орган, каждую рану в мясе. И лишь когда она замкнулась на моей макушке, полностью поглотив в себе, я услышал собственный внутренний рёв. Он был схож с сиреной, нескончаемой тревогой в зоне груди — и длился всего долю секунды, прежде чем я умер, потонув во мраке собственного больного сознания.
Глава 10. Руна
— Следующее — структура повествования, — вздохнул мистер Уолш и обернулся к презентации, которая проектировалась на пустой грязно-бежевой стене.
Обвив пальцами ручку, я начала записывать на листе тетради следующий раздел лекции, но мигающая лампочка, свисавшая со старого потолка, действовала мне на нервы. Выключить её было нельзя: за крошечными окнами с самого утра сгущались тяжёлые тучи, погружая кабинеты во мрак. И днём обещали дождь, а зонт я благополучно забыла в общежитии.
Место рядом со мной снова пустовало. Вчера, ближе к ночи, Гвен сообщила мне, что сильно заболела и не могла встать с постели, не то, что прийти на пары. Я, конечно же, пожелала ей скорейшего выздоровления и спросила, смогу ли навестить сегодня вечером, на что она радостно согласилась. Теперь, после занятий, мне в ускоренном режиме нужно было сдать все домашние задания, затем зайти в ближайший магазин и купить фрукты с её любимым шоколадом.
Телефон, покоившийся в переднем кармане джинс, вдруг завибрировал, и, бросив на парту ручку, я достала его. На затемнённом экране высветилось имя Айдена и пара сообщений от него. Нажав на них, я внимательно вчиталась: он звал к себе домой пообедать и провести время вместе, объясняя всё тем, что безумно соскучился. И если на второе я сразу же ответила отказом, то на первое охотно согласилась. Желчь с самого утра поедала стенки желудка, и позавтракать мне было нечем — в комнате не осталось ни крошки. Айден тут же выразил свою радость смайликами улыбающегося кота, и, оставив их без ответа, я выключила телефон, возвращаясь к лекции.
Своим корявым почерком я исписала один лист, второй, третий — и на половине четвёртого мистер Уолш звонко хлопнул в ладони и объявил об окончании пары. Я сложила свои вещи в небольшую бордовую сумку, просунула руки в рукава пальто и направилась к выходу из лекционного зала. Коридоры были заполнены студентами, и, протиснувшись мимо них, мои ноги быстро пролетели по лестнице на первый этаж. Достав наушники из сумки и распутав белый провод кончиками ногтей, я подключила их к телефону и включила свой любимый плейлист. Нежный голос Ланы разлился тягучим мёдом по ушам, и, сделав звук погромче, я вышла из здания университета.
Температура с каждым днём опускалась ниже, и, затянув потуже пальто на талии, я вступила на асфальт, как вдруг заметила на парковке до боли знакомую машину. На её бампере красовалась серебристая скачущая лошадь, такого же цвета четыре буквы тянулись вдоль, образуя слово "Форд", а чёрное покрытие сверкало даже под серым небом, не пропускавшим через себя лучи солнца. Я замерла на месте, не находя сил пошевелиться, а бедное сердце пропустило удар, когда водительская дверь открылась.
Из машины вышла длинная фигура, облачённая во всё чёрное — пальто, строгие брюки, водолазка, туфли — оттеняя бледность завораживающей кожи, а вьющиеся волосы перекинулись по направлению ветра налево, сначала скрывая от меня его глаза. Но он откинул их одной рукой, наконец позволяя встретиться с ними. Во взгляде, в точности направленном на меня, читалась сосредоточенность и власть, и я принимала его с достоинством, затолкав обиду глубоко внутрь.
Вильям встал в полуметре от меня, и я приподняла подбородок, чтобы продолжить пилить глазами его плоть на куски. В кармане пальто, нажав на экран телефона, я выключила музыку, но наушники показательно оставила висеть с ушей. Его челюсть была расслаблена, скулы казались острее, чем раньше, а на гладкой шее выступила одинокая вена. Аккуратные тёмные брови чуть сжаты у переносицы, симметричные, до чего красивые губы покусаны и благодаря приливу крови имели слабый малиновый оттенок. Я смотрела на него с нескрываемым презрением, бесстрашием и с таким же тоном озвучила возможную причину его визита: