— Пошли обратно к машине, — сказал Вильям, оценивая изменение погоды, и раскрыл пальто, отпуская меня.
Я согласилась кивком и снова сплела с ним пальцы рук в один прочный замок. Мы двигались быстрее, прошли сквозь лес за считанные минуты и вышли к Мустангу, умиротворённо дожидавшемуся нас. Вильям звякнул ключами, снова придержал для меня дверь, а после сам сел в машину. Но мотор он почему-то не торопился заводить, а я, уставшая и немного огорчённая, что мы так рано вернёмся обратно в город, откинула голову на спинку кресла и медленно, насыщая свою тоску, рассматривала его профиль, торс и вьющиеся, чуть взмокшие, чёрные волосы. Сердце уже начинало жалобно ныть по нему, напрочь не желая расставаться, а в уголках глаз начали накапливаться слёзы, которые, если прольются, я быстро протру, ведь не хочу, чтобы Вильям их видел. Я знала, что он испытывает то же, что и я, но не хотела обременять его своей частью, подкармливая мужское эго и доказывая свои чувства. Он уйдёт, а я останусь ни с чем.
Вильям обернулся, сразу же находя мой взгляд, прикованный к нему. Я сидела расслабленно, не смея оторваться от него, а он прошелся расширенными зрачками по моему лицу, пытаясь отгадать, в каком состоянии я нахожусь.
Но вдруг Вильям, одним рывком притянувшись ко мне, накрыл мои обветренные губы своими — сладкими, манящими, любимыми. Огонь моментально хлынул в крови, а глаза расширились, сначала не понимая, что происходит, но быстро прикрылись веками, позволяя мраку и похоти завладеть сознанием.
Вильям целовал меня властно, жадно, словно мог прямо сейчас потерять, а я, теряясь под его напором, позволяла овладеть мною. Его губы напитывали мои приторной влагой, горячий язык очертил по нижней тонкую линию, схожую с лезвием ножа, а затем проник в рот, сплетаясь в страсти с моим. В редких долях секунды я глотала сжатый воздух, жаром разрывая легкие изнутри, и путала пальцы в его мягких волосах, оттягивая у затылка.
Вильям начал откидываться назад, притягивая меня за собой, а я покорно тянулась за ним, до смерти не желая оборвать поцелуй. Одной рукой он ловко нашел рычаг на своем кресле, отодвинул его назад, предоставляя мне место, и я сразу же заняла его, удобно присаживаясь на коленях Вильяма. Пульсирующая боль между ног сводила с ума, вызывая желание разорвать на себе и на нем одежду и почувствовать внутри себя горячую плоть, отдаваясь целостно и навечно только ему.
Но вместо этого я обхватила ладонями его крепкие плечи и мокрым поцелуем медленно прокладывала дорожку вниз — к шее, на тонкой коже которой оставляла легкие, еле прикосновенные поцелуи. Рассудок — хоть малейшая его часть еще оставалась при мне — и оставить на нем засосы, которые не скроет ни одна тоналка в мире, не хотелось. Особенно если их могла увидеть Гвен.
Вильям положил свои руки мне на бедра, с удовольствием стискивая их, как какую-то игрушку, и периодически тянясь вверх к талии, очерчивая ее изгибы. Я изогнула спину, и он заставил себя долго ждать — сначала положив ладони мне на поясницу, а дальше медленно скользя ими к ягодицам и останавливаясь там.
Ненасытность Вильямом сводила меня с ума. Хотелось вгрызться в него зубами и оторвать кровавый кусочек себе — настолько он был вкусным. Но вместо этого я лишь нежно целовала покрасневшие, опухшие губы, упиваясь их сладостью. И как же в этот момент я желала, чтобы он был моим. Целостно и навечно.
Боль приближающейся утраты накрыла меня с головой, и, отстранившись от него, я взглянула в опьяневшие серебренные глаза, погладила его по скуле и снова прижалась к твёрдой груди. Его пульс стучал с такой же скоростью, как и мой — бешено, но постепенно утихал.
— Все хорошо? — поглаживая меня по волосам, ласково спросил Вильям.
— Да, — солгала я.
— Руна, поговори со мной, — мягко велел он, поднимая мою голову обеими руками. Не находя в себе сил, я оперлась щекой на одну его ладонь и позволила длинным, аккуратным пальцам поглаживать мое лицо.
— Нам пора возвращаться, — выдохнула я, закрывая глаза.
— Какая ты красивая, — словно не услышав меня, шепотом произнес он.
— Вильям, — раскрыв веки, я посмотрела на него взглядом, умоляющим больше так не говорить.
— Полежи на мне еще немного, и потом поедем, — с мольбой в голосе попросил он. И кто я такая, чтобы отказывать?
Упав на него, я следила за тем, как снег застилал белым все вокруг, и слушала его размеренное дыхание, пока крепкая ладонь осторожно гладила мою макушку.
***