Пробираясь сквозь длинные пробки, ловя по дороге все красные светофоры, мы доехали до кампуса только к вечеру. Снег к тому времени прекратил идти и лёг тонким, хрустящим слоем по асфальту. Вильям припарковался на свободном месте перед общежитием, не заглушая мотор, вышел на улицу и оказался возле меня, опять же открывая дверь.
— У меня как бы свои руки есть, — с усмешкой бросила я, становясь на ноги и окутываясь в уличный мороз.
— Не волнует, — ухмыльнулся Вильям.
Мы направились к закрытым дверям живого здания, во всех окнах которого горел жёлтый свет. Вокруг кампуса было ни души — все попрятались от внезапно пришедшей зимы. И были только мы, два силуэта, что не хотели терять друг друга.
Вильям остановился у лестницы, притягивая меня за талию к себе. Я навалилась на него бессильным телом, но мужские руки придерживали меня, не давая упасть. Он чуть наклонил голову, обдал моё покалывающее от мороза лицо тёплым дыханием и припал к губам, успевшим соскучиться по нему. Одна его ладонь неторопливо, прорисовывая линию вдоль моего позвоночника, остановилась на затылке и, собрав копну непослушных волос в кулак, смяла их, бережно оттягивая назад. Другая его рука сжала мой подбородок, скулы, силой углубляя поцелуй. Я плавилась в его власти, покорно повинуясь и становясь марионеткой, с которой он мог делать что хочет: выворачивать ноги и руки или сдувать пылинки и трепетно заботиться. Я бы позволила ему всё.
— Мне пора, — выдохнул он мне в приоткрытый рот, тяжело дыша.
— Мхм, — коротко кивнула я и отошла на шаг, плотно сжимая горящие после страстного поцелуя губы.
Ни вопросов, когда мы снова увидимся, ни просьб поскорее вернуться от меня не последовало. Мы были не в том положении, чтобы счастливо прокладывать общее будущее, строить планы и жить от встречи до встречи. Мы — ошибка, которая не должна была случиться, но по воле случая произошла. Живое, израненное, что билось в груди, скулило от предстоящей разлуки, и мне придётся мириться с ним, утешая поздней ночью и кормя придуманными сценариями, которым не суждено воплотиться в реальность.
— Прощай, — с грустной улыбкой на лице сказал Вильям и, развернувшись, ушёл к машине.
Я провожала его взглядом, стоя всё на том же месте, и, когда Мустанг скрылся за поворотом, глубоко набрала в лёгкие воздуха и двинулась в сторону супермаркета.
Впервые в жизни мне не хотелось оставаться одной, особенно после того, как я вкусила слащавость нахождения рядом нужного человека. Пользуясь уязвимостью, проснувшиеся черви начали грызть бедную совесть и мучали меня тревогой в районе солнечного сплетения. Я так виновата перед хорошими людьми, которые всегда относились ко мне с любовью, но эгоизм — грех мой — не смог устоять перед соблазном.
Зайдя в небольшой супермаркет у обочины, я набрала бананов, яблок и дорогой клубники, пытаясь её стоимостью в несезон отмыться от собственной грязи. Затем захватила две плитки шоколада с фисташкой и, отдав чуть ли не последние деньги, направилась в сторону дома Гвен.
Дорога заняла где-то пятнадцать минут, и, пройдя через небольшой дворик, я постучалась в белоснежную дверь, за которой горел свет. Мне открыла миссис Коллинз — как всегда полностью загруженная в домашние дела — и, приняв пакет с гостинцами, указала наверх, говоря, что Гвен в своей комнате. Я поднялась по лестнице и, собирая мысли в кучу, чтобы не показаться подозрительной, вошла в спальню.
Нигде не горел свет, кроме как с окна лился лунный, немного освещая кровать и исхудавшее лицо подруги. Она лежала с закрытыми глазами, пока не почувствовала присутствие кого-то другого и не распахнула ресницы, сразу находя меня взглядом.
— Прости, — прошептала я, садясь на край матраса. — Я тебя разбудила?
— Нет-нет. Я просто отдыхала. Как дела? Мистер Уолш сегодня опять был не в настроении? — опирая подушку о изголовье кровати и падая на неё, сломанным голосом вопрошала у меня Гвен.
— Да, задал к следующему семинару подготовить три эссе, — криво улыбнулась я. — Ты как себя чувствуешь? Я тебе там фрукты принесла, — показывая себе за спину, сообщила я.
— Уже лучше. Если так пойдёт и дальше, то через три дня составлю тебе компанию в университете.
— Буду держать кулачки. — Сквозь толстое одеяло я потрепала её по колену.
— Спасибо, что пришла. Мне было ужасно скучно, а Вильям, как назло, не берёт трубку и на сообщения не отвечает. Как в воду канул, — постепенно срываясь на раздражение, протараторила Гвен и схватилась за лежавший на прикроватной тумбе телефон, видимо, в сотый раз проверяя, не пришёл ли ответ от него.
А я замерла на месте. Моя рука остановилась на её колене, и, почувствовав это, она подняла глаза, и я тут же от страха ожила.