— Извини, я не хотел давить, — подавшись вперёд, я осторожно обвил пальцами её кисть и, не сильно надавливая, опустил. Она никак не противилась и спокойно позволила взглянуть на себя. Накрашенные ресницы слиплись между собой, а тёплые оливковые глаза были окутаны мокрой пеленой, в которой я увидел своё ничтожное отражение и больно прикусил щёку изнутри.
— Ты ничего не сделал, просто мне больно вспоминать тот период, — измученно произнесла Гвен и слегка повертела головой. С её левого глаза покатилась одинокая слеза, рисуя по щеке мокрую неровную линию. И, видя, что я заметил это, она быстро смахнула её свободной рукой, а ту, что покоилась в моей, не сдвинула.
— Будешь ещё вина? — спросил я, заметив её опустевший бокал, и слабо улыбнулся.
Гвен проследила моему взгляду и мило потянула концы губ вверх, а после активно закивала. Почувствовав мгновенное облегчение, я обратно откинулся на спинку стула и жестом позвал официанта.
***
За панорамными окнами, вид из которых охватывал большую часть города, шел слабый, моросящий дождь. Его капли часто ударялись о стекло и медленно, оставляя прозрачную полосу, стекали вниз. Я следил за каждой, и они все неизбежно исчезали у края рамы.
Держа в руке полупустой стакан с водой, я думал о Гвен: о словах, которые она проронила, о её улыбке, почему-то начавшей нравиться мне, и о том, что мы могли бы быть хорошей парой. Не отличной — просто хорошей. Но следом, резко полоснув ножом, меня одолевали воспоминания. Неприятные, болезненные, от которых хотелось свернуться внутрь себя. Я прекрасно понимал, что так не должно быть, что, нехотя, мне придется прокладывать дорогу к будущему...
Но, честно, я так желал остаться в прошлом.
Неожиданный звонок в дверь рассеял мои мысли, и, обернувшись, я посмотрел в сторону темной прихожей. Вокруг не горела ни одна лампа, но каждый угол освещала полная луна, сочившаяся серым шелком из окна. Поставив стакан на журнальный стол, я размеренными шагами подошел к двери, которую без осторожностей открыл. Вместе с ярким подъездным светом, от которого я непроизвольно прищурился, на меня обрушилось недовольство:
— Выглядишь ужасно, — безжалостно подметил Гарри, чем вызвал у меня ухмылку. — Есть разговор, — сообщил он и проскользнул мимо.
От него тянулся металлический запах улицы вперемешку с табаком, вероятно, который он скурил по дороге. Волосы цвета шампанского были влажными и со стороны выглядели засаленными, а на зеленой кофте и бежевых штанах виднелись затемненные капли дождя. Я захлопнул за ним дверь и проследовал до гостиной, в которой он, щелкнув выключателями, зажег светильники и вальяжно раскинулся на диване.
— Но для начала как прошло твое свидание? — спросил Гарри и, заметив мой стакан с водой, потянулся к нему, а после залпом выпил.
Я сел рядом, облокотился на колени и сжал руки друг в друге. Хоть он и являлся моим лучшим другом, рассказывать ему о Гвен мне не хотелось.
— Это не было свиданием. Простой ужин, не более, — безразлично бросил я.
Гарри расплылся в издевательской улыбке, которая еще чуть-чуть — и вызвала бы в моем левом глазу нервный тик.
— Вильям, дамский угодник Дельмонт, прямо сейчас нагло врет мне в лицо! Неужели все было так плохо? От нее воняло или что-то похуже?
— По какому важному делу ты пришел? — я попытался сменить тему, на что Гарри показательно закатил глаза.
— Вечно ты так, — завыл он. — Короче, я по новой просмотрел все документы, и если мы, а точнее ты каким-то волшебным образом заполучишь доступ ко всем счетам, то...
— Ничего не получится, — прервал я его. — В ближайший год уж точно.
— Да не может быть. У тебя просто-напросто от страха сжимается очко, — фыркнул Гарри.
— Не забывай, что мы имеем дело с моим отцом. Он хоть и погружает меня во все дела, но постоянно следит. А если даст доступ к счетам, то задушит контролем.
— Должен же быть какой-то способ.
— Его нет, — вздохнул я.
— А ты, вижу, уже смирился с мыслью, что до конца дней будешь потакать своему папеньке. Помнится, в школе ты был совсем другим.
— Давай закончим, — раздраженно отрезал я и вскочил на ноги.
Гарри все так же полулежал с раскинутыми по спинке дивана руками и смотрел, как я шагами мерил гостиную. На его усталом лице отражались все вопросы, которые он хотел бы задать, но почему-то не решался: то ли боялся моей реакции, то ли понимал, что бессмысленно.