Вчера собутыльники натаскали спиртного с соседнего супермаркета, попросту выбив витрину. Пили втроем до посинения, Рома в какой-то миг решил, что надо бы слегонца притормозить и пить поменьше, чего с ним никогда не случалось.
Дохлый, кряхтя с похмелья, добрел до унитаза, где глядя на опостылевший и затертый до дыр, эротический журнал, одну за другой родил пару интересных идей. Почему-то самые толковые мыслишки к нему всегда приходили именно в туалете. Водки, сигарет и еды хватало, а вот с женской лаской давно был дефицит. Он вернулся к холодильнику, судорожно вылакал банку пива, закурил и принялся оформлять мысли в подобие плана, отшлифовывая неровности. Сплюнув, он взял гвоздодер и поднялся на пятый к квартире Надьки-продавщицы. К его удивлению, дверь была не заперта. Он быстро нашел то, что искал. На кухне, под откидным сиденьем узкого диванчика стоял целый ящик дорогого бухла с запиской сверху: «Чтоб вы подохли, гады!». Рома щербато оскалился; «Надька, она такая, знала кто найдет».
Он с перерывами допер драгоценную ношу до третьего и замер у двери Петровича. Его осенило. В четко продуманной схеме Петрович самое слабое звено. Даже нет! Он лишний. У Дохлого вспотели ладони. Он затравленно огляделся, но лестничная площадка по-прежнему пустовала. Тихо, чтобы не разбудить дрыхнущего на паласе в прихожей Костолома, он выудил с антресолей хорошую охотничью финку (увел как-то у мужиков во дворе по случаю) и вернулся к апартаментам Петровича. Дверь раскрылась от прикосновения, похоже в апокалипсис и живые люди тупели до состояния зомби, забывая закрываться. Петрович храпел на старой пружинной койке. Дохлый задохнулся от волнения. Первоначальная идея ударить собутыльника ножом в грудь показалась ему глупой и даже опасной. Ведь по сердцу можно и промахнуться, а Петрович мужик крепкий. Значитца, надо по горлу, вон он как удобно на спине лежит. Рома прицелился, приложил острое лезвие к плохо выбритому кадыку и, зажмурившись, с силой полоснул финкой. Хриплое бульканье возвестило об удачном дебюте доморощенного киллера, который испуганно ретировался на лестничную площадку. Грудь и лицо испачкало брызнувшей кровью, но ему это было только на руку.
Рома спустился к себе и растолкал Костолома. Тот ошарашено уставился на поддатого, перемазанного красным и с финкой в руках дружбана, и незаметно дистанцировался:
— Дох… Ром, ты чего?!
— Что? А, да не ссы. Петрович, падла, заховать от нас синьку хотел. Закрысячил нычку. Не по понятиям это. Ну я его пописал, — напористо сообщил Дохлый, не давая собеседнику опомниться, — Бери монтажку, надо добить, а то встанет и нам всем хана!
Кореша добрались до ящика со спиртным и Дохлый предъявил неопровержимый аргумент:
— Во, видал? Пригрели змеюку на груди!
Они вошли в квартиру бывшего собутыльника, который уже начал восставать из мертвых, мстительно клокоча перерезанной глоткой и устремляя на вошедших бешенные глаза.
— Вали его!
Все-таки удар у Костолома был, что надо. Ему забойщиком в шахте цены бы не было. Петрович с проломленным черепом рухнул, как будто его выключили. Навсегда.
— Все теперь не встанет, — как бы подтверждая, веско сказал громила.
— Да, — согласился Дохлый, — Надо пащенка его найти.
— Зачем?
— Чтоб в спину не ударил за батю. Знаешь, они гниды какие? Я сразу просек, как их встретил.
— Дак он наверно у Артемки сейчас сидит. Где ему еще быть-то?
— И Артемку этого надо валить! Мы ж им всем тока мешаем. Тока и ждут, чтоб мы подохли, чтоб жить себе припеваючи.
— А че, баб тоже будем валить?
— Не, баб не надо. Они пригодятся. Ну там посуду помыть, белье состирнуть, смекаешь?
— Так Людка ж парализована… — недоумевал бугай.
— Да и хрен с ней! — оборвал его Дохлый, — Зато Светка с ногами, которые можно раздвинуть. Дошло?
— А-а, — Костолом понятливо заулыбался, — Ну че, пошли тогда?
— Погоди, покараулим. Сами выйдут за едой. А то зашкерятся, фиг выцарапаем. Дверь-то железная. Пойдем лучше обрез возьмем и топор, чтоб наглушняк их положить.