Глава 1
Привет, думаю многие знают кто такой псих, или психбольной. В этих понятиях словесности заключен глубокий смысл. С одной стороны, наш ум содержит огромный объем информации. С другой стороны, психическое здоровье играет огромную роль в жизни человека.
Некоторые психи почему-то считают себя Лениным, некоторые Гитлером, некоторые – Буриданом или Кастро, а то и просто Толстым или Достоевским.
Не все психи конечно такие, кто то пришел сюда по своей воле, чтобы отдохнуть и подумать, кого-то сюда отправили родственники, потому что он например хотел покончить жизнь самоубийством. Тем не менее, психологи хорошо знают, что даже в этом недавно возникшем сознании, кто-то уже попадал в психиатрическую клинику и знает сколько раз ему делали это
Многие почему-то стесняются обращаться в психбольницу со своими проблемами. Даже здесь, в психушке, не верят, что обращаются к психиатру. Здесь просто не верят в его способность помочь.
Психиатрическая клиника скорее пугает не пациента, а тем, что он может увидеть. Для таких пациентов она часто служит темницей или тюрьмой. Я работаю в этой больнице около 20 лет, поэтому кое-что помню и могу. По сути, здесь используются подследственные воспитательные дома. В них держат сорвиголов, которые не могут самостоятельно существовать в рамках существующего общества. Эти люди, по своей натуре неустойчивы, у них отсутствует комплекс самосохранения и нормальные человеческие потребности, и поэтому они часто попадают в клинику. Бывают чересчур буйные пациенты, санитарам приходится вкалывать им что-то сильнодействующее и снотворное, чтобы они хотя бы долго не буянили.
Бывают и тихие пациенты, которых часто не видно и не слышно, но такие люди намного страшнее чем самые буйные. Никто не знает, что скрывается под этой пеленой безразличия. Говорят, если их долго держать в таком состоянии, они становятся гениями и изобретателями, которые изобретают новый мир и меняют его до неузнаваемости. У нас в больнице был такой пациент - тихий, неразговорчивый. Знали только как его зовут, но на клинику он не жаловался, - в палате всегда было тихо. Однако однажды дежурный врач увидел, что он плачет. А утром, когда его унесли в реанимацию, дежурная сестра заметила у него на руке огромное пятно крови. Подойдя к нему, она присмотрелась и увидела кляксу, похожую на след от кислоты.
Санитары подняли его и привели в нашу палату. Выглядел он ужасно - из шеи в трех местах торчал металлический стержень, лицо было испачкано кровью, руки и ноги связаны путами - видимо, он во время попытки освободиться чуть не задушил санитара. Но вскоре история забылась. К тому времени я очень привязался к этому парню, и за время нашей совместной работы я много раз ловил себя на мысли, что он - наш главный пациент. Однажды я проходил мимо и услышал, как он тихо сказал: "Смотри куда идешь, парень!" - и я даже вздрогнул от неожиданности. А потом он стал говорить про Чехова, с которым он подружился в санатории, и сказал мне, что уже почти закончил "Пасторальную идиллию". Я, наверно, слишком рано начал думать про него. Но все равно он тогда оставил в моей душе яркое воспоминание. Мы с ним много общались, у нас была дружба, какой обычно не бывает между санитаром и психбольным. Мы часами говорили о литературе, и я многое узнал про своего нового товарища. Это был изящный молодой человек, не очень разговорчивый и очень набожный. Позже я узнал, что он был сыном научного сотрудника - сначала ему в институте дали квартиру и начали платить за учебу. Но потом что-то случилось, и он оказался в нашей психиатрической больнице. А вот о том, что случилось, он почему то молчал. Я много раз задавал ему эти вопросы, но он каждый раз отмалчивался. Но это вовсе не значит, что он не хотел говорить про свои дела, а просто он все время придумывал, что это ему трудно сделать в данный момент, и старался отвести разговор на другую тему. Вот такие дела. Не знаю - не уверен. На какой то момент наше общение прекратилось, есстественно, я всего лишь санитар. У него не было повода мне доверять. Я постоянно замечал что он не просто психически больной, у него глубокий внутренний мир - он любил читать, вся его речь была построена идеально, а не бормотание и гугуканье как у других, стоявших на учете психов. Иногда ему начинало казаться, что я разговариваю с ним вслух, иногда он начинал неожиданно хихикать, что было уже интересно, потому что я уже знал, что любая активность означает сумасшествие. Он начал бояться за свою жизнь, и не хотел встречаться со мной на улице, пока я буду дежурить. Так что встречаться нам не пришлось. Вскоре мне удалось узнать его имя, его звали Кирилла Разумовский. Смешно да?Не знаю, было ли это его настоящими именем и фамилией или может он считал себя фаворитом императрицы. Что-то подсказывало мне, что он не был сумасшедшим. По всему выходило, что он был очень хорошим человеком. У него были принципы, что ли. Он говорил, что ему следовало бежать на Запад, но это было опасно, потому что он даже не знал, что там все спокойно. Однажды мне пришлось сидеть с психом, которого посадили в палату к Кирилле. Я сидел в темноте, все время делая вид, что сплю, но сам внимательно следил за каждым его движением. Я смотрел ему прямо в глаза, пока он не повернул голову на другую сторону. Тогда я отчетливо увидел его идиотское лицо. Почему-то меня стала колотить крупная дрожь. Он был совсем беззащитен в моем обществе, как ребенок. Думаете у меня со всеми больными хорошие отношения? Конечно нет! Каждый пытался напасть, при любом удобном случае. Несмотря на то, что Кирилла был замечательным человеком, нельзя было исключать что он все же психически больной. Однажды медсестра зашла к нему в палату и заметила что его руки и лицо покрыты белесой пленкой. Когда она это увидела, она с испугом выбежала прочь. Мне трудно передать ужас, который я испытал, увидев ее.