- Собиралась, - кивнула с сожалением брюнетка. – Но Лику нельзя оставлять одну.
- Я останусь. Дождусь Ольгу, не переживай.
- Ох, спасибо, - довольно, почти счастливо улыбнулась девушка.
- У тебя свидание, - проницательно отметил Алан, хитро глядя на подругу.
- Да, - неловко кивнула Настя, чуть смущенно даже.
- Удачи.
- Спасибо, - поблагодарила она и вышла из квартиры, а мужчина отправился в детскую к Лике.
Настя вернулась поздно, но что заставляло Алана хмуриться так это то, что Оля не пришла раньше – было за полночь, а рыжей все еще не было. Ждать ее здесь он не намеревался, а потому поехал домой. Он вспомнил свои слова и почему-то вдруг задумался о том, что вся его задумка может полететь к чертям, если гордость и самоуверенность Оли преодолеют все ее прочие чувства. Он нисколько не хотел умалить первое, но со вторым нужно было что-то делать. Оля не умела полагаться на кого-то кроме себя, не умела доверять, не умела рассчитывать. А Алан не умел стоять в стороне. Как настоящий мужчина он желал заботить обо всех нуждах любимого человека, он желал опекать и защищать, ограждать от всех волнений и тревог – это была его потребность, его проявление своих чувств. А Оля не давала ему и шанса на подобное поведение. Она все желала контролировать лично, желала разбираться со всем сама. И для двоих таких людей рядом друг с другом нет места. И либо девушка уступит ему, либо у них ничего не выйдет. А блондин боялся думать, что ошибся в ней, засомневался, что зря рассчитывает на силу ее привязанности к нему.
Дома Алан просто лег спать, в тревоге, сомнениях, но с решительностью и уверенностью в том, что все сделал правильно. Но ему едва ли удалось поспать пару часов, как его разбудил настойчивый звонок в дверь. Догадываясь, кто это, мужчина, потирая лицо в желании прогнать сонливость, пошел к двери.
Это была Оля. Стояла на пороге, обхватив руками плечи, сгорбившись так непривычно и без вызова в гордо вскинутой голове. Смотрела на него в тишине несколько минут – пристально, грустно, загнанно и незнакомо. Алан же отвечал ей выжидательным взглядом, спокойным и равнодушным, как могло показаться. Потому что внутри все напряглось и застыло в ожидании вердикта его отношениям с любимым человеком. Именно сейчас все решится, именно сейчас выяснится, не напрасно ли он в очередной раз поверил этой девушке.
- Я согласна, - предварительно сделав глубокий вдох, произнесла Оля, глядя ему в глаза.
- Согласна на что?
- Быть на вторых ролях. Быть любовницей, удобным вариантом – называй, как хочешь, - она сглотнула, опуская голову и пряча взгляд. – Только не отталкивай меня. Не оставляй.
Голос был надтреснутым, хриплым и искаженным. Из него пропали привычная уверенность, насмешка, сарказм, он дрожал и был едва слышен. И сама девушка будто сдулась, будто эти слова раздавили ее, но не произнести их она не могла. И в этой ее фразе «не оставляй меня» было так много страха, так много боли и отчаяния, что Алан выругался мысленно за идею этой глупой игры. Но нужно было довести все до конца, раз уж он начал.
- Входи, - отступая от порога, произнес Алан.
Оля, все так же не поднимая головы, вошла в квартиру, застыв на пороге.
- Пойдем. Уже поздно, завтра…тяжелый день.
И, взяв ее за руку, повел в спальню, где уложив на постель, крепко прижал к себе, пряча довольное лицо и счастливую улыбку в рыжих волосах. И радовался он не тому, что сломил волю Ольги, ведь знал, что это лишь сделает ее сильней, знал, что в ее покорно склоненной голове уже зреет новый план по его завоеванию, что она все равно не сдастся. А улыбался тому, что не ошибся в ней, что убедился в силе и смелости с ее стороны признать свою перед ним слабость и зависимость. Это завтра он положит к ее ногам весь мир, завтра он предложит ей все, что она захочет, завтра она станет для него единственно ценной, дорогой и любимой женщиной. Это завтра она станет его приоритетом во всем, главным смыслом его жизни. Завтра будет беситься, злиться и гневаться за его игры с ней. Завтра закатит ему истерику и скандал, заставив пожалеть о том, что он так поиздевался над ней. А сейчас он был банально счастлив от того, что все это просто будет в его жизни. Будет она, с ее диким нравом и отчаянной силой, колдовскими глазами и непокорной душой, хитрой усмешкой на губах и вызовом в глазах. Будет принадлежать лишь ему одному – душой и телом, исполнив свое обещание остаться навсегда.
- Ублюдок!
И в стену полетела подушка с дивана.
- Циник!
Туда же отправилась вторая.
- Сволочь!