Размолотое колено должно страшно болеть. Но скафандр почти исправен, аптечка работает, поэтому боли нет. Есть слабость и постоянно сухие губы. Когда я пытаюсь улыбнуться – а я иногда пытаюсь – кожа лопается и выступает кровь. Немного, пара капель. Но эти капли пробуждают во мне зверский аппетит. Вот так. Такие у нового командира развлечения…
От голода я не умру.
Мне даже от застоя крови умереть не удастся. Электростимуляция разгонит кровь и не позволит мышцам атрофироваться.
Я буду долго умирать…
Долго и скучно.
– Ходовая рубка один-один-два, прием. Говорит капитан. Готовность к скачку: двадцать минут.
В сотый раз смотрю «Грязные танцы».
В сотый раз передо мной танцуют Джонни и Малышка. В сотый раз мои плечи и руки движутся в такт движениям: я знаю все па наизусть, я помню все слова из всех песен, навскидку процитирую любую фразу любого персонажа. Я знаю операторов и статистов поименно, годы выпуска песен и марку пленки…
…Я знаю фильм лучше, чем тот, кто его снял.
Я танцую.
Танцую, закрыв глаза.
Проклятый скафандр! Мое спасение, моя тюрьма, мой кинозал. Что в этом больше – любви или ненависти? Достаточно ли я сошел с ума, чтобы считать скафандр живым существом?
Достаточно?
Нет… и да.
Потому что скафандр больше не стесняет движений. Он – вторая кожа, гибкая и теплая. Великому танцору немногое может помешать, а чтобы стать таковым, нужны две вещи: посмотреть сто раз «Грязные танцы» и потерять левую ногу. Мамбо, ча-ча-ча… О, румба! Я люблю румбу.
Раз-два-три, раз-два-три… поворот!
Браво, Джонни! Браво, Олег!
Танцую.
От танцора требуется спокойствие духа, собранность и…
Голова становится пустой и звонкой, по спине бегут мурашки, а затылок сводит мучительно и сладко…
Танцую.
– Двигательный восемь-два-восемь, прием. Двигательный восемь-два-восемь. Прием! Прием! Отзовитесь кто-нибудь, мать вашу!
В ответ – молчание.
Не тишина. Тишина – это поле, стрекочущее на десятки голосов, это ветер в кронах березового леса, густая темная листва, которая шепчет… Это синь неба, заставляющая голову кружится. Это – багровый Юпитер в иллюминаторе, вахта, когда ты – один, и она – одна…
Тишина.
Ее Величество…
Тишина – жизнь, молчание – смерть.
– Ну и черт с вами… Двигательный восемь-два-восемь, слушай приказ. Готовность к скачку: десять минут. Опоздаете хоть на секунду – до скончания века будете драить гальюны. Это я вам обещаю. Все. Конец связи.
Когда отец прыгал в Нирвану, он вспоминал лицо мамы? Мое лицо?
Или вечность стоит любых лиц?!
…Скачок – настолько сильное переживание, что пилоты после рейса…
Возможно, они просто не хотят уходить? Распробовав вечность, они подобны наркоманам, живущим от дозы до дозы… Но почему – подобны? Нирвана одна на всех. Просто кто-то входит в нее медитацией и скачком, другие – с черного хода…
Что может быть острее ощущения смерти – еще при жизни?
Большой Взрыв. Скачок. Танец.
…Что заставляет пилотов прыгать?
Экстаз.
– Навигационный один-один-шесть, прием. Готовность к прыжку: одна минута. Курс: зенит-север-восток-восток. Точка «батута»: Альфа Антарес, точка приземления: Солнечная система. Подготовить выкладки для касания. У меня все. Конец связи.
Голос холодный и ровный. Держишь спину прямой, лейтенант Горелов? Перед кем, интересно?
Мы все уже умерли.
Вчера.
Сегодня.
И на прошлой неделе…
– Всем, всем, всем! Говорит капитан. Сорок секунд до скачка. Экипажу занять места согласно штатному расписанию. Идем домой, парни… Мы идем домой…
Ну что, вечность? Сын пилота вырос – он достаточно взрослый, чтобы приглашать дам на танец…
Или сама меня пригласишь?
– Всем, всем, всем! Начинается отсчет. В момент ноль рекомендуется закрыть глаза. Восемь. Семь. Шесть…
Выход на скачок – особое психологическое состояние. От пилота требуется спокойствие духа, собранность и…
Ну что, вечность, потанцуем?
…и что-то еще, никакими приборами не регистрируемое. Большой Взрыв, как называл это мастер-пилот Виктор Горелов. Голова становится пустой и звонкой, по спине бегут мурашки, затылок сводит мучительно и сладко…
Раз-два-три, раз-два-три… поворот!
– Пять. Четыре. Три…
Узнает ли меня отец, когда я буду пролетать через Нирвану? А я – его? Захотим ли мы вообще узнать друг друга?
– Два. Один. Ноль.
Мама!
Вечность стоит любых лиц?
Большой Взрыв.
Скачок.
Вечность.