Воды он явно не боялся, да и может ли абсолютно мёртвый чего-то бояться?
Я огляделся, пытаясь найти место, где можно выбраться на сушу, склон везде был очень крутой и илистый, ничего не росло, даже ухватиться не за что.
— Не подходи! — я попятился, нашаривая под ногами хотя бы дно, водоросли цеплялись за обувь, а ил уходил из-под ног, невозможно было стоять.
— Я голоден, — хрипло ответил мне драгур. Довольно чётко для мертвеца.
— Я тоже, но я тебя не ем. — Меня даже скривило от перспективы кусать мертвеца.
— Когда ты был сильно голоден и умирал, ты съел меня, почему ты сейчас убегаешь? Мне ты не дал шанса убежать.
Вот тут мне стало действительно неуютно. Каков шанс, что твоя жертва восстанет в виде драгура и найдёт тебя? Мне в таких вещах фатально везёт.
— Ты специально искал меня? — я решил потянуть время, наверху мелькнула тень, Сашка, наверняка, искал, как мне помочь. Если он найдёт способ вытащить меня из озера, то у нас будет неплохая фора, драгур хоть и восставший мертвец, но взобраться по скользкому отвесному склону даже у него не получится достаточно быстро.
— Да.
— Зачем?
— В тебе часть меня. Чтобы стать целым, я должен съесть тебя.
Он говорил медленно, отрывисто, будто проталкивая слова через забитое землёй горло, а потом он одним слитным движением резко приблизился и с силой сжал челюсти на моём плече, разом вырвав кусок мяса.
По воде волнами пошла красная кровь, в свете луны она была скорее даже чёрной. Боль пришла с серьёзным запозданием, я отпрянул, пытаясь зажать рану, но она была слишком большой. Кровь, контрастно горячая по сравнению с водой, огибала пальцы, покидая тело.
Вторую атаку я не отследил, только почувствовал, но уже не нашёл в себе сил отреагировать.
Слишком много потерял крови и сил.
Мысли спутались, а в голове поселился липкий туман, увлекающий моё сознание куда-то далеко-далеко…
Туда, где нет боли.
Её там просто ещё не придумали.
— Так странно. Я не могла тебя сломать. Ты никогда не сдавался, а теперь ты лежишь в грязи, изорванный и жалкий. Сломленный. Я не узнаю тебя. Я не хочу видеть тебя таким.
Я узнал бы этот голос из тысячи, но я не смог в него поверить. Поверить в его реальность. Мне проще было признать свою смерть.
— Антая? Я умер?
— Нет. Вампиры не умирают, во всяком случае, не от таких пустяковых ран.
— Почему ты здесь?
— Потому что ты скулишь, как щенок. Ты, последний представитель моей семьи, лежишь, о позор! укушенный драгуром и даже не пытаешься встать!
— Он оказался силён. — Я чуть сморщился.
— Чушь! Я столько в тебя вложила! Драгура можно уничтожить. Причём, для тебя это проще, чем для многих других. У драгуров есть одна существенная слабая точка. Они думают, их мозг даже через годы сохраняет относительную функциональность. В отличие от зомби, которых подняла магия, этими управляет именно мозг, и ты можешь его уничтожить, даже не отрываясь от чтения! Ты же Сиел! Чем вы тут без меня занимались? Вы специально деградировали?
— Нет, это вышло случайно. Я не смог это проконтролировать. — Я получал какое-то особое удовольствие, слушая её нотации и оттого невольно улыбался.
— Значит, как противиться моему голосу, что невозможно даже теоретически, ты силы находишь, а контролировать свои способности, так сразу в ракушку? Матвей.
Её голос изменился, она больше не осуждала меня, и я, наконец, решился открыть глаза.
Она была такой, какой я её запомнил. Высокая, стройная, даже хрупкая на вид. В своём любимом платье цвета неба. Чёрные длинные волосы обрамляли прекрасное, наверное, слишком бледное, но совершенное лицо, тонкие чётко очерченные губы были чуть тронуты едва заметной усталой улыбкой. Она никогда мне так не улыбалась раньше.
— Матвей, — она повторила моё имя с не присущей ей нежностью. — Ты ведь уже понял, что я тоже любила тебя?
— Да, но, наверное, слишком поздно понял.
— Нет. Как раз вовремя.
— Как ты смогла прийти? Ты же умерла.
— Ты позвал меня. Мы поменялись ролями, теперь я прихожу на твой зов.
— Я всё равно не могу понять…
Я коснулся её лица, боясь, что пальцы пройдут сквозь призрак. Она улыбнулась, взяв меня за запястье тонкими, обманчиво слабыми пальцами.
— Я не ушла, это было в моей власти, остаться здесь.
— Здесь?
— Ну, остаться при своей памяти и при этом, пусть и иллюзорном теле. Мне захотелось немного последить за тобой.
— Зачем?
— Потому что теперь я могу смотреть на тебя, как на полноценного члена своего Дома. Это приятно, хотя и отдаёт горечью упущенных минут. С другой стороны, нет ничего ценнее памяти и, особенно той, что причиняет боль.