Дверь бесшумно открылась шире, пропуская меня в комнату. Мертва.
Её рука свешивалась с низкого дивана, касаясь пола кончиками длинных пальцев. По ним слабыми ручейками ещё бежала кровь. На запястье девушки целых три укуса, рваных и неаккуратных.
Он и правда был уже так близко к краю, что едва с ума не сошёл.
Аккуратно закрыв дверь я пошёл на кухню, уже зная, что сейчас будет.
— Саш…
Он сидел спиной ко мне, обхватил плечи руками, словно пытался удержать себя на месте.
— Не сейчас. — Голос его хриплый, ломкий.
— Сейчас, иначе будет поздно, ты же знаешь, как это работает.
Кровь Высших вампиров что-то сродни лекарству от безумия.
Я не Высший, но это лучше, чем ничего.
Во всяком случае, Сашке немного помогало. Ненадолго. И он знал, чего это стоило мне.
— Хорошо. — Быстро сдался. На этот раз не дошло до спора на повышенных тонах, но кажется, что это скорее плохой знак... Мне осталось только вздохнуть, обычно он очень упрям там, где это ненужно.
Секунда, и шею пронзила привычная уже острая боль. На коже ещё не затянулись прошлые раны.
В крови вампиров много энергии. Она необходима обращённым для существования. Высшие вампиры вырабатывают эту энергию самостоятельно, Слуги же лишены такой способности, они намертво привязаны к своим создателям потребностью в их крови и связаны подчиняющей силой голоса.
Когда энергия низшего вампира подходит к концу, взамен приходит боль. Жуткая, всепоглощающая. Первое время её можно заглушить кровью людей, которая позволяет немного восполнить энергетические запасы, но этого всё равно не хватает.
Я не Высший, но в моей крови энергии больше, чем у моего брата, и я делюсь с ним своей силой. Делюсь, даже зная, что это приближает мой собственный финал.
Боль от укуса отступила на второй план, а из глубин сознания медленно выбрался на поверхность ещё сонный, но оттого не менее опасный зверь, которого я старался загнать как можно дальше вот уже пять лет.
Этот зверь — моё второе «я», то, которым наделила меня Антая Лейкард.
Я почти научился жить с этим зверем. Только вот каждый раз, когда Сашка пил мою кровь, я на мгновение терял способность думать и просто любовался, будто бы даже со стороны, как зверь поднимал тонкую, хищную морду и нервно вдыхал воздух, пахнущий кровью.
Пожалуй, это зрелище мне никогда не надоест, пусть оно и пугало до ужаса.
Инстинкты забили тревогу, зверю всегда претила роль добычи, что говорить, в своё время я огрызался даже на Антаю.
Неосознанно хотелось вырваться и самому вонзить клыки в шею брата.
— Саш, — Я едва не шипел уже сам на грани того, чтобы потерять контроль.
Оттолкнуть его я не пытался, знал, что от этого будет только хуже. Сопротивление разжигает азарт охотника.
В его сознании началась борьба, я это буквально почувствовал. Хороший знак. Внутри него жил точно такой же зверь, как и внутри меня, только его — никогда не спал.
Наконец, брат отошёл в сторону, тяжело, неровно дыша. Его зрачки расширились, заполнив собой всю радужку.
Сейчас я особенно чётко ощутил его безумие, которое подкралось так ужасающе близко.
— Могло быть хуже, — хрипло усмехнулся я, губы сами собой изогнулись в пародии на улыбку.
Он молча отошёл к окну.
— Могло, — наконец ответил, спустя пару минут звенящей больной тишины, в которой не было слышно даже его дыхания. — И, рано или поздно, будет. Когда-нибудь я убью тебя.
— Знаю.
Меня никогда не пугала эта перспектива.
Смерть — не особенно страшная штука. Хотя я и не стремлюсь к ней, скорее, даже наоборот. Буду бороться за свою и его жизнь, пока это будет возможно, и ещё немного сверх того.
Сашка не смотрел на меня. Его больше занимал пейзаж за окном.
— Умойся, — посоветовал я отстранённо, а сам полез в дорожную сумку, что стоит у выхода и всегда собрана, чтобы в случае чего успеть сделать ноги. В боковом кармане небольшая шкатулка, в ней — самое ценное — амулеты. Их осталось немного, и в ближайшее время едва ли нам удастся пополнить запасы, к сожалению, амулеты не продавались в сувенирных магазинах.
Простой на вид камень, чёрный, блестящий. Обсидиан. Он легко лёг в ладонь, едва заметно грея кожу.
Обсидиан — лучшее вместилище для огня. Когда-то таких амулетов у нас было больше тридцати. Сейчас их осталось всего три. Два.
Труп девушки растворился, охваченный белым огнём, который не тронул обивку дивана, но вмиг уничтожил тело и выжег брызги крови.
Выбросив бесполезную теперь стекляшку, в которой не осталось даже цвета, я убрал шкатулку на место.
Шея противно заныла, когда я повернул голову, ручеёк тёплой крови скользнул за воротник и я оттянул ткань в сторону. Вот был бы я нормальным вампиром, от раны сразу не осталось бы и следа, но моя регенерация, на удивление, непостоянная штука. Чуть-чуть более шустрая, чем у среднего человека, но и близко не дотягивала до той, что была у меня ещё пару месяцев назад.