Антая сделала его очень сильным. Она наделила его силой убить своего хозяина, потому что больше всего на свете моя госпожа любила риск, а что может быть более рискованным, чем жить под одной крышей с монстром, который может убить тебя и который, увы, плохо себя контролирует?
— Саш. Саш, ты слышишь меня? Не убивай. Ты должен остановиться. Сейчас.
Я не думал, что он услышит меня. В таком состоянии он становился невероятно опасным, агрессивным и способным на всё. Но он остановился. Обернулся, посмотрел на меня почти осмысленно. Медленно стёр кровь с нижней губы.
— Уведи её, мне больно.
Конечно, я ещё хорошо помнил эту боль лишь от того, что рядом находился кто-то живой. Этот огонь, что разливался в горле — душил, нельзя было сделать вдох без того, чтобы не ощутить, как миллиарды иголок пронзают всё твоё тело, и их не вытащить, от них нельзя защититься.
Я быстро увёл девушку на улицу, оставил там же, где до этого её парня, и сразу вернулся домой.
Сашка сидел в коридоре и, обняв колени, раскачивался туда-сюда, тихо подвывая. Мне ещё не приходилось видеть его в таком состоянии.
— Саш…
— Уйди. Уйди, пожалуйста. Я буду в порядке, только уйди.
Моё присутствие тоже причиняло ему боль, возможно даже более сильную, чем от близости обычного человека.
Да только я не мог уйти прямо сейчас.
Нельзя, чтобы он оставался один на один со своими инстинктами и с болью.
Я закатал рукав рубашки и протянул ему руку.
Сашка посмотрел на меня и, сцепив зубы, попытался отползти, но я не позволил ему этого.
— Ты должен.
— Нет. — Он не дышал, только смотрел затравленно.
— Не вынуждай меня. Мы наконец-то отделались от погони. Мы можем вернуться домой. Вместе. Ты не можешь сейчас сдаться.
Он запрокинул голову и даже пару раз стукнулся затылком о стену, а в следующую секунду он с ослепляющей яростью вонзил зубы мне в запястье.
Я непроизвольно дёрнулся, тем самым разорвав кожу ещё больше. Острая боль ударила по нервам. Сознание поплыло. Я ещё не успел восстановиться даже на половину, но других вариантов просто не было.
Мир резко сузился до размера узенького игольного ушка. Я почти видел, как сквозь него медленно брёл караван. Верблюды неторопливы, я слышал только тихий шелест песка под их ногами.
А ещё кровь… она размеренно капала куда-то вниз. Откуда в пустыне столько крови, и почему она капает так звонко? Караван… он продолжал идти, и не видно было ему конца.
В голове собрался приятный густой туман, заслонивший собой сюрреалистичные картины, порождённые моим нездоровым воображением. Я больше не видел верблюдов. Медленно проснулась жажда. Так легко поддаться сейчас. Так приятно отпустить себя. Перестать контролировать.
Но нет. Нельзя.
Я выждал ещё немного, ровно до того момента, как в туманной дымке начали появляться очертания чьих-то едва ли знакомых лиц.
Вырваться из его хватки — нереально. Он физически гораздо сильнее меня. Даже если учитывать мои новые силы. Если бы он захотел, то смог бы легко сломать меня пополам. Вырвать сердце, разорвать голыми руками на части. Всё, что я могу — это говорить с ним.
И когда-нибудь он перестанет меня слышать. Это будет конец всего.
— Прости, я… — Он, наконец, отстранился сам, что не может не радовать, и я получил возможность наспех обмотать кровоточащую рану подвернувшейся под руку тряпкой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это моя любимая чёрная рубашка.
Ну и чёрт с ней.
— Ничего. Хорошо, что шею не додумался предложить. Ты всегда так неаккуратен.
Неприятная пульсирующая боль свинцом разлилась по руке, поднялась выше, захватила плечо и затихла, как притаившаяся гадюка, готовая в любой момент ужалить.
Сашка нервно вытер губы тыльной стороной ладони, резко отвернулся и отошёл к окну. Он всегда старался сразу уйти. Не знаю уж, с чем это связано. Может, с попыткой заглушить ненасытную жажду, которая не отступала, даже если выпить всю кровь жертвы, до последней капли, а может, ему просто неловко, что он так сильно зависим от меня.
Он давно уже не говорил со мной ни о чём, что касалось его состояния.
Его пальцы на миг сжались, а потом медленно расслабились.
Словно он ощутил кратковременный приступ резкой боли.
Я, не отрываясь, смотрел на него и, будто видел впервые — такой худой, почти иссохший. Ходячая мумия, которую зовут именем моего брата.
Он прижался лбом к стеклу и замер.
— Теперь ты уйдёшь? — Его голос прозвучал глухо.
Я не стал отвечать, а просто тенью выскользнул за дверь.
На моём языке всё ещё оставался привкус крови, но это было не то. Да, я немного восстановил силы. Заглушил внезапно проснувшуюся жажду, но чего-то не хватало.