Меня это начинает развлекать. Даже интересно стало. Хотя, я не люблю поднимать такие темы о женщинах. Но именно о Ксении было интересно послушать.
— Ну, и что она? Согласилась? — прищуриваю глаза, даже нагнулся.
— Где там. Непробиваемая, — хмурится, забрасывает деньги в аппарат. Это ж надо! — Но я не сдамся. Забавляют меня такие женщины, — показывает свои не очень белоснежные зубы. А мне очень хочется выбить их.
Видишь ли, забавляют его. А меня развлекают такие обнаглевшие мужики, которые думают, что они пупы земли.
— Я, пожалуй, уйду. Кстати… Как твоя фамилия? — улыбаюсь.
— Чернышенко, — открывает рот. — А зачем тебе? — громко глотает.
— Думаю тебе премию выписать, — подмигиваю.
— Ты… вы… Новый начальник? — с лица исчезает та плюгавая улыбка и появился настоящий шок.
— Мг, — хлопаю его по плечу и легко сдавливаю. Наклоняюсь к уху и шепчу: — Еще раз услышу подобные разговоры — уволю, — выравниваюсь во весь рост.
И чего, казалось бы, разозлился? Она ведь мне совершенно никто. Я, что с ума сошел? Писхушка по мне так и плачет. Она же мой злейший сосед.
Застываю рядом регистрационной стойкой. Мой взгляд приковывается к девушке, которая нагнулась над столом и что-нибудь вырисовывает на бумагах.
Громко глотаю. Провожу взглядом по ее лицу. По пухлым губам, по груди, которая так хорошо видна, и спускаюсь вниз.
Я, наверное, схожу с ума…
Боже, Ян, соберись! Ты так точно скоро свихнешься.
Да, Ксеня не мой тип. Сто процентов. Черт!
Быстро прохожу мимо. И молюсь, чтобы меня не останавливали.
— Ян Васильевич, — останавливаюсь. Закрываю глаза и считаю до трех.
Черт!
16. Ксения
— Я вообще в шоке, — заглядываю на подругу. Она начинает заходиться смехом, трясет телефоном и не позволяет мне разглядеть ее лицо.
Во, дурында!
Подставила меня под монастырь, а сама ржет. Нет, ну, а что тут смешного? Мало того, что он творит дома, так еще на работе оплевал меня с ног до головы.
— Еду домой, — вот только куда — не знаю.
— Ксю, расслабься ты, еще немного понервируй своего соседушку, а потом я приеду и оторвемся в «Триумфе». Говорят, там есть статуя святого Валентина, которая исполняет желания.
Закатываю глаза и падаю спиной на подушки.
— Верун, зря ты веришь в сказки, — сразу вспоминаю о бывшем парне. — Нет на свете нормальных мужиков, — вздыхаю. Для меня, так уж точно.
— Милая моя, а нам и нормальных не надо, — хихикает, — нам нужны такие, как нам нужны.
И как это понимать?
— Верун, я иногда не понимаю твоей философии. Поэтому будь так любезна, убей во мне детектива сразу, — я же спать не буду и мозги себе поломаю, пока дойду до правильного ответа. Если такой вообще есть.
— Ну, матушка, ты даешь! — закатывает глаза. — Вот смотри, — снова трясет по телефоном, — тебе нужно нормального, а мне не очень. Ну, сама подумай логично: любить я не собираюсь, — отрезает. А я собираюсь. Не могу жить под одной крышей с мужем только потому, что у него между ног есть одна штучка. Для меня важны чувства. — Как и содержать, — это камушек в мой огород, — потом, заумного тоже не надо, ну сама понимаешь, разные ситуации бывают.
— То есть, полные противоположности Максима, — перебиваю. Подруга выпячивает нижнюю губу от обиды.
— Не вижу ничего похожего, — опускает глаза.
— Прости, Верун, я…
— Не извиняйся, ты права, я боюсь таких типажей, как мой бывший, сама знаешь, как больно когда тебя предают.
В том-то и дело, что я уже и думать забыла о Вадиме, может, и не было никакой любви?
В мыслях все больше укоренился экземпляр «два в одном». Этот чертов красавчик вонзился в мозг, как вирус, и сидит, словно король на троне.
— Дорогая моя, все у нас будет хорошо. И даже если мы не найдем нормальных-ненормальных, — смеемся обе, — заработаем кучу денег, купим домик на Калабрии, и будем вышивать, глядя на море.
— Блина, а мне нравится эта идея. Итальянцы еще те горячие мачо, — эротично облизывает губы.
В дверь тихонько стучат.
— Все милая, до завтра, — сбрасываю вызов.
— Открыто, — говорю строго.
Показывается Ян: черный спортивный костюм с белой, непонятной надписью на рукаве. Лицо, как всегда нахмуренное. Густые брови сдвинуты к переносице, а губы сомкнуты в тонкую линию.
— Ты ужинать не будешь? — вау, что это проявление заботы?
— Нет, спасибо, я сегодня уже наелась, напилась, даже душ приняла и все на работе, — прикусываю язык.