он остановил меня на всем скаку и заставил врасти в землю.
Механически пресеклась и застряла в лязгнувших зубах
ария тореадора. Одновременно по спине пробежали полчища
мерзких мурашек. Кожа как будто сжалась на всем теле,
и было впечатление, что мурашки посыпались на траву.
До боли отчетливо ощутилось, как сердце оторвалось, вроде
бы упало в заднюю часть порванного левого ботинка.
В то время как сердце уже подготовилось выскочить
в щель отставшей подошвы, инстинктивно сложился план
обороны. Еще не зная золотого правила, что нападение —
лучший вид обороны, я собрался только защищаться. Ни за
что не стал бы нападать первым. Черт с ней — пусть бы жила
эта противная огромная, как теленок, кошка. План был
прост и, насколько показал последующий анализ, единствен-
но возможный: не бежать же от этого наглого хищника —
все равно догонит. Из правой руки выпал геологический
молоток и рука легла на рукоятку ножа. Левая рука судо-
рожно сжала висевший на плече плащ — тоже тактическое
и весьма существенное оружие. Решено дождаться прыжка
зверя. Как только пума оказалась бы в зоне досягаемости
рук, левая накидывает ей на голову плащ, ослепляя и ско-
вывая ее действия, а правая наносит несколько ударов
ножом в бок.
После полной моральной готовности отражать нападение
мысль непрерывно помчалась дальше. Она стала работать
в несколько другом плане. Пумы из Америки на другие
континенты самостоятельно не переходят, следовательно,
в Забайкалье, где зоосадов нет, они не водятся. И вообще
16
Забайкалье не тропики! И тут я ясно увидел вместо пумы
горелый пень.
Еще доля секунды — и все предметы заняли свои реальные
места. Дерево сгорело давно. Оно было большим и сукова-
тым. Обгоревший ствол свалился, неровно обломав остаток
пня. Внутренность пня выгнила, вывалились корни сучков,
образовав дыры-глаза. Внутри пня выросла трава и шевели-
лась от тихого утреннего ветерка. Трава поднималась над
обугленной неровной поверхностью пня, напоминавшей
настороженные уши, и имитировала подергивающееся ухо.
Она же мелькала в отверстиях от сучков, создавая видимость
живых свирепых глаз. При ближайшем рассмотрении ока-
залось, что отверстия были на разных уровнях и разных
размеров и в противоположность «ушам» ничуть на глаза
не походили. Вообще пень был до того большой, что вся
пума, если ее затащить сюда, могла бы свернуться клубочком
в его внутренней части, и, уж конечно, не имел никакого
сходства с мордой зверя, кроме «ушей». Воображение до-
рисовало массу деталей: зубы, на которые здесь и намека
не было, хвост — слегка качающиеся ветви.
Нет, я не тратил много времени на осмотр презренного
пня. Сжатые челюсти разомкнулись, и насвистывание торе-
адора продолжалось именно с той ноты, на которой оборва-
лось, но с еще большей жизнерадостностью.
Маршрут благополучно закончился через три дня и две
ночи. Мой костюм по возвращении в Никольское был в
ужасном состоянии. Новая ковбойка разорвана в трех
местах, брюки прожжены на боку, голые колени свободно
смотрели на мир. Обе подошвы ботинок подвязаны шпагатом.
Лицо и руки в ссадинах и царапинах. Впрочем, не в лучшем
виде возвратились и другие географы.
Маршрут был успешен благодаря крепкому сердцу, но
вообще-то зря нас отправляли по одному!
Была ли это пума!
К сожалению, в тридцатые годы многие исследователи
работали в одиночку. Начальство смотрело на это сквозь
пальцы, а в глубине души даже поощряло: зарплаты меньше
и план выполняется быстрее.
При разбивке триагуляционной сети на юге Дальнего
Востока и создании геодезического обоснования одним из
методов измерений горизонтальных углов был гелиотро-
пический. В солнечные дни гелиотропом с одного геодезичес-
кого пункта на другой подавались сигналы в виде отраженных
лучей солнца — солнечных зайчиков. Вышки — геодези-
ческие пункты — строились на вершинах сопок, и где-то
поблизости жили дежурные гелиотрописты, дожидаясь сол-
нечных дней.
Около месяца стояла пасмурная погода и хлестали
дожди. Наконец долгожданное солнце прервало вынужден-
ное безделье геодезистов. Засверкали зайчики, но с одного
пункта сигналов нет. Нет в назначенное время, нет в до-
полнительное, нет день, нет второй. Что-то с гелиотропистом
случилось, не может же он по три дня спать. Продуктами
и спичками он месяца на три обеспечен, да ягоды, да кара-
бин — можно в тайге прожить даже без продуктов, значит,
с голоду он тоже не умер.
18
Собрали нескольких топографов, врача с прииска, мест-
ного охотника и пошли на пункт, откуда не поступало сиг-
налов. Он был на хребте Эзоп, что разделял воды Буреи и
Селемджи. Идти километров шестьдесят. Проходимость пло-
хая: по долинам болота, в нижних частях горных склонов
густая темнохвойная тайга, захламленная валежником и бу-
реломами. В верхней предгольцовой части тайга оторочена
непролазным поясом кедрового стланика с курумами 1, а
выше гольцы — голые камни. Добирались три дня.
Вышка геодезического пункта стояла на высоком гольце.
Полукилометром ниже, на седловине, где росли редкие
лиственницы, а кусты кедрового стланика были не так густы,
в палатке жил гелиотропист. Весной, когда еще не стаяли
снега на гольце, к седловине бежали ручейки. Воды хоть
отбавляй. Стаяли снега, и седловина высохла. За водой
пришлось ходить к истоку ручья без малого километр вниз
по склону. Гелиотропист не захотел переносить палатку
к ручью — далеко от вышки. Так и ходил каждый день
почти два километра к воде и обратно.
Пришли в палатку. По всему видно, хозяин давно отлу-
чился. На столе, сколоченном из половинок листвянок,
стояли чайник с чаем, подернутым сверху плесенью, кружка
с налетом чая и сахара внутри. Видно, недопит был чай
и вода высохла. Туесок стоял открытый, с позеленевшим
прогорклым маслом. Что-то круглое в виде баранки на столе.
Когда-то это было лепешкой. Середину растащили муравьи,
только сухие края остались. Туда и сюда летали осы, пере-
нося в свои гнезда сахар из раскрытого мешочка. Все гово-
рило о том, что человек ушел из палатки поспешно.
На топчане, как и стол, сделанном из половинок бревен,
лежали раскрытые спальный мешок, будто человек отлу-
чился из него на минутку, и книжка Стендаля «Красное
и черное». Согнулась подтаявшая от тепла свечка. Человек
читал на сон грядущий.
Вещи в рюкзаке, видимо, не трогал никто, кроме него.
Во вьючных сумах фанерные ящики с продуктами: консервы,
крупы, мука, сахар, соль, чай, масло, спички — словом,
полный набор экспедиционных продуктов. Тут же лежал
плащ, стояли резиновые сапоги и другие вещи, необходи-
мые для жизни. Ясно, что не голод заставил уйти человека
без чая. Вещи и палатка в целости, стало быть, и нападения
1 Курумы — крупноглыбовые, медленно двигающиеся по склону каменные
осыпи, характерные для зоны развития многолетней мерзлоты грунтов.
19
не было. Люди? Откуда они в этик нехоженых местах?
Звери, из которых только медведь здесь опасен, ни за что
не нападут на человека летом. Наоборот, если человек долго
живет на одном месте, они постараются уйти отсюда как
можно дальше. Ни денег, ни документов, ни карт или аэрофо-
тоснимков у гелиотрописта не было, не нужны они ему в го-
рах — все это хранилось на базе экспедиции. Значит,