— А что Серёга? — кряхтя, переваливается на бок Светка и, зажмурившись, потирает задницу. — Он по самые уши в учёбе. Заглянула я вчера в его телефон. Представляешь, все пьют, танцуют, а Власов читает какие-то медицинские статьи. Вот скажи, зачем Серый пошёл в клуб, если не собирался развлекаться?
— Ты же знаешь про его отца? — нехотя стягиваю одежду, сохранившую слабый запах Клима. Что-то острое, свежее с кедровыми нотками.
— Это было лет шесть-семь назад, — раздражённо отмахивается Света, обнимая подушку и в зевке растягивая рот. — Давно пора выбросить и забыть. Молодость безвозвратно уходит, и нужно взять от неё по максимуму.
Она что-то ещё мямлит, проваливаясь в сон, но я её больше не слушаю. Наши взгляды на жизнь сильно расходятся. Светка считает, что берёт, а я склонна видеть в её действиях бессмысленную растрату всего — молодости, времени, знаний, шансов на хорошую карьеру и уверенное будущее.
Да и с неразборчивыми связями можно подцепить что-нибудь или залететь. Вряд ли её случайные партнёры с такими же потребительскими взглядами на жизнь возьмут на себя ответственность за неожиданную беременность.
Оставляю её отсыпаться и иду в общий душ. До работы ещё четыре часа, но я трачу их на чистку пёрышек. Хочется выглядеть ярче, сексапильнее, женственнее и горячее. Как на свадьбу, но без той вульгарности и доступности, что демонстрирует Светка, собираясь в клуб.
Перебрав немногочисленные вешалки, останавливаюсь на плиссированной юбке в пол и кофте без рукавов с легкомысленным бантом на шее. Хоть в ресторане я и работаю в униформе, но войду и выйду из него я во всей красе. Тщательно орудую кисточками по лицу, прогоняя ролики по интернету. Мой максимум — ресницы и губы, но сейчас применяю всё, что лежит в Светкиной косметичке.
Покрутившись перед зеркалом и оставшись довольной, всовываю ноги в кеды, захватываю куртку и выхожу в коридор, осторожно прикрывая за собой дверь. Настроение на подъёме, но ближе к концу смены оно уходит в глубокий минус.
Телефон молчит, стрелки приближаются к четырём утра, в зале остаётся занятым всего один столик, а от Клима нет никаких вестей. Бармен нервозно выбивает пальцами дробь по стойке, напидорив стаканы, бокалы и стопки, администратор нетерпеливо выглядывает из-за перегородки, сменив униформу на платье, кричащее «трахни меня», клиент пьяно тычет в кнопки телефона, вызывая то ли такси, то ли другана на колёсах, а я всё ещё пялюсь на вход с жалкими каплями надежды, которые отказываются окончательно таять.
Глава 5
Клим
Розовые губки послушно приоткрываются, скользят по стволу, размазывая по нему жемчужный блеск и слюну, шустрый язычок поигрывает с уздечкой, и я со свистящим хрипом погружаюсь членом в тепло рта, упрямо пробиваясь в горло. Давящийся звук и спазм от рвотного рефлекса только усиливают вибрацию, вакуум и охрененное ощущение.
Кручу бёдрами, ввинчиваясь глубже и размашистее, зарываюсь пятернёй в растрёпанные волосы, подтаскивая голову на себя, упираюсь пахом в нос и с жадностью всматриваюсь в янтарные глаза, наполненные страхом и слезами. Самое жаркое зрелище и самый кайфовый минет. Кошка удушливо стонет, мой то ли стон, то ли вой вторит её, а где-то не вторичном фоне подключается музыка, мешающая попадать в выбранный ранее темп.
Киса с громким чмоканием выпускает меня, встряхивает всклокоченной шевелюрой, растягивает губы в пошлой улыбке, слизывает взбитые в пену слюни в уголках рта и подмигивает, стремительно растворяясь в клочьях тумана, непонятно откуда взявшихся в моей спальне.
Музыка выходит на первый план, раздражающе втекая в ушные раковины, но я никак не могу остановится, продолжая двигать бёдрами и тереться твёрдостью о мягкость. Вокруг уже звенят колокола, мутные хлопья полностью поглотили Фросю, а я всё трусь, трусь, ускоряюсь, пока с мучительным хрипом не кончаю и не расслабляю ягодичные мышцы.
Только тогда понимаю, что разыгравшаяся мелодия — это телефон, сказочный минет — всего лишь сон, а мокрое пятно на простыне — последствие моего трения о матрас. Сука! Как пацан в пубертатном периоде!
Чертыхаюсь, нахожу в складках одеяла вибрирующий и орущий аппарат, моргаю, стряхивая сонный морок, и тупо пялюсь на экран. Девять пропущенных вызовов — Тоха, Эд, Сашка. С пару десятков сообщений от Гриши. Не успеваю их открыть. Телефон десятым заходом надрывается в руке.
— Да, Тох, — протаскиваю пальцем иконку и включаю динамик на громкость. Прищурив глаза, пытаюсь настроить резкость и рассмотреть красные цифры, мигающие на часах. — Твою мать, Антон. Семь утра. Я только в пять лёг спать.