— Транспорт! — гневно выкрикнула собеседница, потрясая худенькими кулачками с безупречным маникюром. — Я опоздала не из-за него. Вы знаете, откуда я сейчас приехала? Из Большого дома. К нужному окошку оказалась длинная очередь, а служащие там крайне медлительны.
Поясню, что Большим домом в Петербурге зовут здание на Литейной проспекте, в котором долгие десятилетия располагается управление Федеральной службы безопасности.
Студенты с интересом подняли головы.
— В каком окошке? — автоматически уточнила я, шокированно глядя на Веру Георгиевну — она как-то мало увязывалась в моем воображении с ФСБ.
— В котором выдают справки маньякам, — несколько совладав с расшалившимися нервами, со вздохом удовлетворения произнесла коллега. — Теперь, по счастью, справка получена, и можно продолжать работать. А вам, бедняжке, все это еще предстоит…
Я, не веря собственным ушам, тупо повторила:
— Выдают справки маньякам?
— Впрочем, не знаю, — пошла на попятный Вера Георгиевна, — всем маньякам или исключительно педофилам. Я не выясняла.
В аудитории раздался стон. Уж не знаю, чего студенты так переполошились. У большинства из них косая сажень в плечах, рельефная мускулатура и рост выше моего минимум на голову. Даже возжелай Вера Георгиевна осуществить с кем-нибудь из них свои сексуальные фантазии, пойти против воли партнера ей бы не удалось — любой ученик насмерть зашиб бы ее легким движением пальца. Добавлю, что на женщину с избытком сексуальных фантазий собеседница походила не больше, чем участницы группы «Виагра» на невинных розанчиков, по простоте души ищущих детей в капусте.
— Ведь с пенсионерами университет заключает контракт только на год, а не на пять, как с остальными, — уже в привычной спокойной манере выпускницы института благородных девиц продолжила коллега. — Но когда я пришла с комплектом положенных документов, обнаружилось, что недавно к ним добавили еще один — о том, был ли ты судим за педофилию. Без него мои бумаги не взяли. А откуда мне знать, кто выдает справки педофилам, не правда ли? Как-то раньше не было нужды. Зато теперь я в курсе всей процедуры. Я вам сейчас дам номер телефона. Как только с вас потребуют отчета, маньяк вы или нет, обязательно по нему позвоните. Дело в том, что документ необходимо предварительно заказывать, а то съездите зря. А получать справку советую в ваш выходной день, чтобы не опоздать потом на занятия, подобно мне. Ох, кстати! Через тридцать секунд перемена заканчивается. Простите, мне пора.
И она, деликатно застучав каблучками по грязному линолеуму — цок-цок-цок, — скрылась в коридоре. А мы со студентами, полностью выбитые из рабочего настроя, остались, с новым, живым человеческим интересом глазея друг на друга.
Честно признаюсь — сколько лет преподаю в университете, а никогда почему-то не приходило в голову сексуально домогаться учащихся. Более того, мне не довелось сексуально домогаться даже вполне обученных индивидов. Очень я в данном отношении неразвита, имея весьма старомодные взгляды на взаимоотношения полов (сейчас страшное скажу: мне представляется куда более естественным, чтобы мужчина добивался женщины, чем женщина мужчины, и я не отрекусь от этого мнения, пока не обнаружу у собственного порога отряд полиции с наручниками наперевес, явившийся арестовать меня за неполиткорректность).
Теперь вот чувствую себя не оправдавшей самых светлых надежд министра, да и вообще упустившей в работе главное. Вот сидят они передо мной, такие юные, свеженькие… ммм… Интересно, если б они узнали, что я педофил, это бы положительно или отрицательно сказалось на учебным процессе? Возможно, больше народу посещало бы лекции, а некоторые начали добросовестнее выполнять домашние задания. Одни — надеясь меня умилостивить и таким образом избежать грозящего секса, другие, судя по теперешнему выражению лиц, вовсе наоборот (разбередил-таки министр фантазию, разбередил, а ведь в семнадцать гормоны и без того бушуют). Успеваемость бы повысилась, не исключено, постепенно развилась бы любовь к предмету (под предметом, разумеется, подразумеваю математику. А вы что подумали?).
Я прервала сама себя. Ну нельзя же быть такой извращенкой! Чиновники мне ласково — про секс, а я в ответ опять на производственные темы. Только разве я виновата, что при виде студента у меня взыгрывает условный рефлекс — невзирая на любые внешние обстоятельства, как можно лучше несчастного обучить. Бывало, начальство доведет почти до гипертонического криза, тащишься с кафедры в нужный корпус — привычного пейзажа не узнаешь, в висках словно отбойный молоток стучит. И вдруг обнаруживаешь, что с лучезарной улыбкой произносишь: «Добрый день! У кого-нибудь есть вопросы? Не стесняйтесь, пожалуйста, задавайте». Это означает — ты перешагнула порог аудитории и приступила к работе, а все остальные заботы автоматически остались в коридоре. После занятий ты их там найдешь в целости и сохранности, никуда не денутся.
Однако нынешняя проблема, увы, уже проникла в аудиторию и покидать ее не собиралась. При мысли о посещении Большого дома сразу падало настроение. Ненавижу справки, и они отвечают мне полной взаимностью, упорно брезгуя попадать в недостойные руки: то необходимое окошко будет закрыто, то меня коварно выставят из очереди, не говоря об антипатии, которую я вызываю у оформляющих бумаги дам. Даже безобидную фигульку о том, что грудная клетка у меня без патологии, редко удается заполучить с первого раза (не будем упоминать про моральный ущерб от издевательского вердикта «Органы в пределах возрастных изменений». Злобные медики, я не понимаю ваших гнусных намеков!). А уж ради документа из ФСБ наверняка придется там дневать и ночевать — при том, что данное заведение занимает в моем списке приоритетного жилья почетное третье место с конца после тюрьмы и кладбища.
Радует лишь, что справки требуют пока исключительно от пенсионеров, вероятно почитая их наиболее опасными. У нас еще все впереди, а они напоследок как дорвутся! Хотя тех, кому за семьдесят, могли бы лишний раз в ФСБ не гонять — боюсь, секс не слишком для них актуален. Только не явилось бы это дискриминацией по возрастному признаку, противоречащей важнейшим принципам нашей демократии. Равно как освобождение от получения справки женщин, составляющих среди педагогов подавляющее большинство, стало бы дискриминацией по признаку половому. И плевать на то, что неполиткорректная наука психиатрия утверждает: ни одной женщины-маньяка природа пока не породила. Природа не породила — а общество поднатужится да породит. Тут-то мы и восхитимся прозорливостью министра!
Нет уж, лучше пусть по справедливости — все так все. Помните гениальную фразу Пятачка: «Любит ли Слонопотам поросят и, главное, какон их любит?» Наши начальники не сомневаются в ответе, и в целом я их понимаю. Вера Георгиевна, например, по должности старший преподаватель — без защиты диссертации, будь ты хоть гениальным педагогом с огромным стажем, выше не подняться. Полная ставка пять тысяч пятьсот. Полставки — две тысячи семьсот пятьдесят. Рублей. В месяц. Минус налог. Я готова в целях борьбы с инфляции перевести вам данную сумму в конвертируемую валюту. В долларах неплохо — почти сто. Ну а в евро примерно шестьдесят пять. И вот смотрит проницательный чиновник на эти цифры и думает: «А чего ради она вообще таскается на работу? В чем тут ее интерес?» (Бедняга еще не в курсе, что Вера Георгиевна к тому же поразительно хорошо преподает, а то бы его наверняка хватил удар.) И тут глаза его загораются радостным блеском. «Ага! — восклицает он, потирая руки. — Раскусил! А пускай они все принесут справки, что не маньяки». И чувствует свою полезность, даже необходимость — не зря протирает штаны, сообразил, уберег.