Он вытер широкой ладонью лицо и, опершись на обломок копья с разорванным белым платком, ждал приказаний.
— Александр Андреевич... — Павел приблизился к Баранову. До сих пор он держался в стороне, не решался вмешиваться. — В Кронштадте изучали тактику... — проговорил он поспешно, словно боялся, что не дадут высказаться. — Учебную фортецию брали... На банках пустили плоты, на них артиллерию ставили...
— Умница! — Лисянский чмокнул его крупными, сочными губами в лоб и повернулся к Баранову. — Отменная мысль! Вели, сударь мой, теперь же строить плоты.
Правитель медленно отвел со спины руки, положил их на планширь.
— Не пристало нам, — сказал он хмуро, — осадные работы супротив бунтовщиков зачинать. Слабость свою показывать... Не пришлют до вечера аманатов, штурмом блокгауз возьмем. До Ванкуверовых островов зарево видно будет!
Выстрелы с «Ермака», стоявшего ближе других к проливу, прервали его слова. Из-за крайнего островка показалась многовесельная байдара, направлявшаяся к форту. Она была тяжело натружена, низкие волны достигали края кожаных бортов, от быстрого хода нос почти зарывался в воду. Шестеро гребцов, голые до пояса, старались изо всех сил. Отблескивали их мокрые, мелькающие спины.
Невольно Павел глядел в сторону крепости. Теперь на палисаде виднелось множество людей. Они напряженно следили за лодкой, стремившейся прорваться к берегу. По середине укрепления, над самыми воротами стоял и человек с подзорной трубой. Грузная фигура его в светлом камзоле резко выделялась на фоне неба.
Байдара шла так быстро, что выстрелы с русских кораблей, казалось, не могли причинить ей вреда. Вдруг один из гребцов вскинулся и выпустил весла. Сидевший за ним индеец столкнул раненого за борт. Вскоре был ранен второй из гребцов. Он скорчился, с усилием встал на колени и выбросился в воду.
Байдара продолжала уходить, находясь уже вне выстрелов. Тогда с «Невы» ударила пушка. Ядро сбило гребень волны и, подскочив, упало далеко впереди лодки. Второе легло ближе. Байдара, не меняя курса, неслась к крепости. Но третье ядро со свистом врезалось прямо в цель. Взрыв всколыхнул воздух, взметнулся огромный водяной фонтан. Затем медленно, сквозь тающий дым, упали сверху обломки, куски человеческих тел.
Кусков угадал. На байдаре везли осажденным порох.
Когда рассеялся дым, Лисянский приказал спустить баркас, чтобы подобрать еще державшегося на волне раненого индейца. Работая одной рукой, цепляясь за всплывшие остатки лодки, тот пытался добраться до берега. Но едва увидел шлюпку с корабля, что-то крикнул, взмахнул рукой... Позже море выкинуло его труп с торчавшей в груди костяной рукояткой ножа.
После гибели лодки палисады крепости опустели. Лишь несколько дымовых столбов, поднявшихся над бревенчатыми стенами, указывали, что защитники форта собрались на совещание.
Баранов все еще стоял на палубе. Его предположения оправдались. Дерзкое сопротивление индейцев-колошей было рассчитано на серьезную поддержку. Очевидно где-нибудь в бухте скрывалось пиратское судно. Умный и хитрый Котлеан не отказался бы сам от переговоров. Котлеан знал, что слово правителя — закон и что Баранов не нарушал его никогда.
Тучи снова затянули небо, стало теплее и очень пасмурно. Резко кричали чайки. Неподвижно, протянув голые ветви к заливу, на уступе береговой скалы поднималась кривая старая лиственница.
Пробило четыре склянки. Едва на шлюпке умолк звон колокола, ворота крепости распахнулись и появились три человека. Передний нес палку с привязанной к ней белой полоской материи, два других тащили весла. Индейцы размеренным, коротким шагом приблизились к береговым камням, сели в лодку.
— Едут! — сказал Лисянский.
Правитель отложил в сторону подзорную трубу. И без нее он разглядел, что между приближавшимися индейцами Котлеана не было. Вождь тлинкитов никогда не расставался с красным суконным плащом, посланным когда-то ему в подарок Барановым, кроме того, белое орлиное перо украшало его волосы. Сидевшие в лодке не имели никаких знаков отличия. Темные одеяния, спущенные до пояса, связки амулетов на груди. Обличье мирных охотников. Лишь грубо разрисованные деревянные маски чудовищ, висевшие сбоку на ремне, напоминали о том, что в любую минуту парламентеры могут стать воинами.
Маленькая байдара шла прямо к «Неве». Столпившиеся у борта отчетливо различали гребцов и рулевого, державшего в руке древко с флагом. Сверху, над белым лоскутом было прикреплено крыло дикого голубя — знак мира,
Не доходя до шлюпа, байдара остановилась. Сидевший на корме встал, откинул назад одеяло, выпрямился, поднял над головой флажок. Несколько секунд индеец стоял так, лицом к кораблю, тихонько раскачиваясь. Затем вдруг что-то резко, гортанно крикнул и, повернувшись во всю длину, плашмя упал на воду.