- Смотри, я за язык не тянул, - с затаённой радостью отозвался Фанг, уже предвкушая свою победу. И, пока его оппонент не передумал, поспешил распрощаться, сославшись на неотложные дела. Таисия, заметив, что мужчины плохо контролируют свои эмоции и из-за того часто влипают в неприятности, посоветовала держать хвост пистолетом и впредь вначале думать, а потом тоже умчалась прочь.
Обернувшись, Денис наткнулся на хмурый взгляд Славика.
- Какая муха тебя укусила заключать дурацкое пари? Вообще решил зарезать без ножа? Теперь все свитки, которые заколдуем за месяц, придётся отдать в уплату твоего проигрыша! Может, Фанг и простит его, ограничившись моральным удовлетворением, но я лично на такую подачку от Госпожи Фортуны особо не рассчитывал бы.
- Успокойся – расплачиваться придётся нашему узкоглазому другу.
- Если так уверен, значит, знаешь, где можно без проблем позаимствовать перечень личного состава Гильдии. Или всё же блефовать решил?
Денис снисходительно усмехнулся.
- Моё торчание в библиотеке в прошлом семестре оказалось не столь уж бесполезным, как могло показаться некоторым товарищам. Поскольку волшебники – отменные книгочеи, картотека Мастера Халида фактически и есть требуемый список колдунов.
Славик просиял.
- А ты, дружище, не так прост, как мы думали. Смотри, не аннигилируй своим взглядом! Когда шутки понимать научишься? Нет, правда – ты задумал гениальную комбинацию, хитроумный китаец даже не заподозрил подвоха. Иначе не стал бы рисковать, не в его характере ставить на кон судьбу, играя в русскую рулетку. А Мастер Халид разрешит пользоваться картотекой?
- Не дрейфь. Всё будет хорошо.
Глава 41.
На ловца, как известно, и зверь бежит. Ли Энн, сразу же по окончании занятия рванувшая в библиотеку за книгой Мулсигуга, на обратном пути сообщила возвращавшемуся к себе Денису, что Мастер Халид желает его видеть.
Уж не прочёл ли случайно мои мысли, подумал тот. Но всё оказалось намного прозаичнее – как выяснилось, библиотекарь всего лишь желал сообщить: руководство Гильдии одобрило продолжение студентами переводческой деятельности. И тут же выложил на стол две книги – одну на латыни, другую на старонемецком, а вслед за ними полиэтиленовый пакет, перевязанный бельевой верёвкой, из которого торчали свёрнутые рулоном пергаментные листы.
- Записки распорядителя Бренского аббатства. Наши Мастера-переводчики взглянули мельком и не взяли их, мол, едва ли там найдётся что-либо ценное для библиотеки. Посоветовавшись, руководство решило всё же сделать хотя бы частичную дешифрацию – почерк не из разборчивых, да и чернила за прошедшие века выцвели изрядно. Справитесь?
И хотя Денис не успел высказать никакой реакции на услышанное, Мастер Халид поспешно добавил:
- Нет, нет, не волнуйтесь, ваш труд будет оплачен в любом случае! Даже если там всего лишь финансовые отчёты или сводки наблюдений за погодой.
- Всё в порядке, Халид-ага. Совсем зряшней работа не будет: каждый такой манускрипт обогащает опыт по части знания чужих языков, повышая профессионализм в переводческой деятельности.
- Ну и замечательно! Если вдруг возникнут какие-либо трудности, заходите, не стесняйтесь.
- Да, кое о чём давно хотел вас спросить, да всё выпадало из памяти. Не знаете случайно, кто такой Брино?
Библиотекарь задумался, слегка нахмурившись.
- Кажется, слышал где-то… или нет? Увы, мой юный друг, память имеет неприятное свойство слабеть с возрастом, а я за свою жизнь слышал тысячи имён, большинство из которых уже не вызывают даже слабого намёка на воспоминания. Всё чаще ловлю себя на мысли: лучше всего помню тех, с кем встречал зарю своей юности. Отца и мать, братьев, соседей по улочке, приятелей-лавочников с Самаркандского базара. И, разумеется, девушку, которая стала бы моей женой, если бы не ушёл путешествовать с Рагфеном. До сих пор казнюсь, что так и не попрощался с ней – молод был, горяч и глуп, грезил сказочными приключениями вроде красочно описанных в «Тысяче и одной ночи». Думал, вернусь через годик-другой, чародейским ремеслом овладев, и тем окончательно покорю её сердце. Но жизнь повернулась так, что лишь век спустя увидел я вновь родной город. Так и свиделись последний раз – постоял у могильной плиты, украдкой слезу проронил. Да потом ещё с её внуками-старичками помянул покойную. Открываться им не стал, как, впрочем, и кому-либо другому в Самарканде, да и не осталось уже в живых никого, кто помнил бы меня. К чему всё это? Ах да, по поводу памяти – многое из случившегося потом настолько подёрнуто дымкой, что картины даже значительных событий тех лет кажутся потемневшими от времени да вдобавок потрескавшимися и осыпавшимися фресками. Поэтому не суди строго недостойного твоего слугу – не припомню такого волшебника!