- Интересно, а откуда вообще возникли суеверия насчет чёртовой дюжины? Я читал в каком-то научно-популярном журнале, что предрассудки, связанные с этим числом, пошли вследствие наличия у Христа двенадцати учеников: в сумме их оказалось тринадцать, оттого и произошла беда.
- Мне кажется, не все так просто. Число двенадцать, которое делится на два, три, четыре и шесть, не считая единицы и себя, что присуще всем числам, с точки зрения нумерологии считается совершенным и идеально гармоничным. Оно встречается в мифологии многих народов, живших ещё в дохристианскую эпоху. Достаточно вспомнить двенадцать притоков подземного Нила у древних египтян и двенадцать подвигов Геракла в мифах Древней Греции. Из более поздних примеров – двенадцать сыновей Вотана в древнегерманских сагах. С этой точки зрения добавление единицы нарушает всю гармонию числа 12, делая его «неправильным», а, следовательно, и несчастливым. А уж если с «порченым» числом удается связать какое-нибудь конкретное неприятное событие – то все ясно, именно число и виновато. Ведь мы не знаем статистику несчастных случаев, имевших место с обитателями других комнат. Кроме того, вполне возможно, что были и такие постояльцы 13-й, с которыми ничего ужасного не случалось!
- Хочешь проверить на себе?
- Ну уж нет, спасибо.
- А если бы предложили просто прогуляться туда, согласился бы?
- Зачем? Мне и тут хорошо.
Но Славика уже трудно было остановить. Его мозг лихорадочно начал разрабатывать план.
- Ломать дверь – слишком много шуму. Можно, конечно, попробовать наши ключи, но вряд ли они подойдут. И комендант явно не даст нужный. А вот через окошко забраться проще. Бить стекла, естественно, не будем, попробуем расшатать шпингалеты, если удастся. Но вначале…
Славик выскочил в коридор и тут же вернулся обратно.
- Никого. И дверь туда заперта. Это я так, на всякий случай проверил. А вдруг произошло бы чудо?
Выглянув в окно, он огляделся.
- Порядок. Тахир в четырнадцатой уже спит, в двенадцатом окне тоже темно. Бери фонарик, а я прихвачу большую отвертку. Как ты думаешь, откуда она у меня? Все очень просто – как-то в комнате отдыха стол чинили, голем зазевался, а я у него инструмент и спёр! Подумал – в хозяйстве пригодится.
- Ты смотри, с подобными вещами не шути.
- Ерунда! Если бы было слишком стрёмно, думаешь, стал бы попусту рисковать? У него в ящике этих отверток ещё больше десятка осталось!
На «улице» оказалось довольно прохладно, и Денис вернулся, чтобы накинуть куртку. Его друг уже вовсю обследовал окошко комнаты, куда собирался проникнуть.
- Та-ак, сейчас попробуем на прочность. Подсвечивай, чтоб я видел, куда вставлять.
Просунув лезвие отвертки между двумя внешними рамами, Славик воспользовался ею как рычагом. Ставень неожиданно легко подался.
- Смотри-ка, похоже, незаперто!
Денис внимательно оглядел окно.
- Нет, просто тебя опередили. Видишь царапины и сколы древесины?
- Вот так всегда. Куда ни сунься, а там уже побывали. Однако следы взлома явно несвежие: потемнели, и по виду почти неотличимы от прочей поверхности. Значит, ни Билли с Майклом, ни кто-либо другой с нашего курса, всё происходило намного раньше. Как видишь, не я один такой предприимчивый! Сейчас посмотрим, что осталось на нашу долю.
Внутренняя рама подалась так же легко, как и внешняя, и их взору предстало нутро комнаты, окруженной ореолом мистических сплетен и мрачных легенд. Сразу стало заметно, что в ней действительно очень давно никто не жил – на вещах и предметах обстановки толстый слой пыли, повсюду паутина.
Приятели осторожно забрались внутрь.
- Видишь? Тот, кто вскрыл окно, побывал и здесь. Во многих местах видны следы, там пыли значительно меньше.
Под порывом ветра проржавевшие оконные петли жалобно заскрипели. Друзья инстинктивно напряглись.
- Не боись, всего лишь сквозняк. Ну и что дальше?
Действительно, за инстинктивным порывом сорвать покров тайны не стояло ничего конкретного. Если отбросить налет заброшенности, то обстановка почти такая же, как в их апартаментах. Точно так же имеются шкаф, кровать, стол и стул – правда, иной конструкции, более привычной для XIX века, а в настоящее время выглядевшей мебельным антиквариатом. Магические светильники отсутствуют, вместо них потемневший медный подсвечник с тремя огарками давно сгоревших свечей. Рядом старинная чернильница с высохшей плесенью внутри, да истлевшее перо. На стуле – остатки одежды, когда-то именовавшейся халатом. Кровать застелена, но вряд ли кто-нибудь из них отважится на неё прилечь – хотя бы из чувства брезгливости.