— Боже мой! Альфонс! Жак! — крикнул Рене, пытаясь высвободиться из объятий Пьера.
— Разве ты не узнаешь меня? Мой дядя дома?
Рене отошел, чтобы оглядеть Пьера, когда в дверях появился Альфонс, готовый дать отпор нахалу.
— Боже мой! Монсеньер Пьер! Это невозможно!!!
— Это возможно. Это я! Я не мертв. Я всего лишь голоден. За пятьдесят часов я съел лишь краюху хлеба, кусочек колбасы и выпил три глотка вина… Мой дядя здесь?
— Идиот! — прикрикнул Рене на застывшего от изумления Альфонса. — Ты слышал, что сказал монсеньер граф! Немедленно! Нет, его сиятельство в Фонтенбло. Он будет изумлен!..
Пьера повели к длинному обеденному столу, где его уже ждали различные блюда и целая шеренга слуг. Вся обслуга замка собралась в дверях, чтобы посмотреть на вернувшегося молодого хозяина. Рене стоял за его спиной. Он прикрикнул на остальных, чтобы они оставили монсеньера графа в покое.
— Нет, нет! Это очень приятно. Я счастлив видеть вас всех. — Пьер повернулся к изобилию яств, стоявших перед ним. — Я не знаю, смогу ли съесть все это. Неожиданно я перестал чувствовать голод.
— Ах! Пусть так. Принесите теплой воды в комнату монсеньера графа. Приготовьте чистое белье. — Рене казался очарованным реакцией Пьера. — Вы примите ванну, а мы принесем немного холодной дичи и лучшего вина, монсеньер Пьер. Идите за мной, монсеньер Пьер! Дорогу! — крикнул он слугам, зазевавшимся в дверях.
В теплой, большой и тихой комнате Пьер почувствовал себя лучше. Рене помогал ему мыться. Он неодобрительно поцокал языком при виде его отросших волос и бороды.
— У нас есть парикмахер, монсеньер Пьер.
— Сначала я поем.
Когда он сидел в кресле перед камином и пил бульон, Рене осторожно спросил его:
— Поведайте мне, монсеньер Пьер, о прелестной графине.
— Графине? — это слово звучало странно, но как-то приближало Маргерит к нему. Значит, дядя сам рассказал им о его женитьбе. — Она здорова, я надеюсь, — медленно сказал он. — Она все еще…
— Здорова!? — удивленно воскликнул Рене. — Но нам сказали, что она мертва… что вы оба умерли… от чумы.
— Кто это сказал, Рене?
— Монсеньер Роберваль, вице-король.
— Он здесь, во Франции?
— Он только что вернулся. Но перед этим он возвращался… и снова уплывал в прошлом году. Именно тогда сказал…
— А мой дядя в Фонтенбло? Что это значит, Рене?
— Это чудесно! Он снова адмирал, самый великий человек во Франции! Король вернул ему свое расположение и извинился. Ах, но как он постарел, монсеньер! Это был сильный удар для него.
Пьер не мог даже мечтать о большем. Роберваль здесь, а его дядя снова обрел власть!
— Адмирал будет ошеломлен, — сказал Рене. — И вице-король тоже, без сомнений…
— Несомненно! — подтвердил Пьер твердым голосом.
ГЛАВА 67
Мессира де Роберваля не покидало его счастье. Мэтр Альфонс, исследовавший реку с приходом весны, заверил его, что остатки колонии не могли выжить без еды, хотя лето должно было наступить через несколько недель. Он выслушал отчет вице-короля о зиме. Когда Альфонс услышал о смерти Турнона, мятежника, то презрительно повернулся спиной.
— Я благодарю Бога, что в это время был далеко, — сказал он.
Эта реакция союзника, не любившего Турнона, напугала Роберваля.
— Я не уплыву. Мы протянем до лета, а там сможем пропитать себя…
Альфонс подвел его к окну и показал на противоположный берег реки, где располагался лагерь индейцев.
— Они не любят тебя, — сказал он и показал вниз, во двор замка, где работали несколько колонистов. — Они тоже не любят тебя. Неужели ты думаешь, что можешь протянуть до лета?
Роберваль уставился на этого низкорослого человечка, и его ладони снова вспотели. Казалось, он ненавидит Альфонса так же, как когда-то Турнона. Но рулевой был ему еще нужен.
— У меня есть офицеры, — упрямо сказал Роберваль. — Сен-Терр благодарен мне за то, что я простил его.
— Во Франции он запоет по-другому. Идем, мой друг, мы не должны задерживаться. Мы должны убраться отсюда, как только сойдет лед. Ты будешь в ответе за каждую смерть.
— Ты не смеешь мне перечить! — отчаянно закричал Роберваль.
— Не смею. Я в твоем распоряжении… друг мой!
Так они оставили Новый Свет, роскошный замок, крепкий форт и могилы, включая могилу Шарля де Турнона.
Роберваль боялся, что во Франции его ждет позор, а возможно, и арест, и что ему придется считаться с каждым голосом против него, полагаясь только на Альфонса, разделявшего с ним вину.
Они оба были удивлены, застав в Ла-Рошели развевающиеся флаги, самого монсеньера де Криспена, радостно махавшего им рукой, и посланца от короля и адмирала, ехавшего им навстречу. Роберваль встретил триумф там, где ожидал потерпеть поражение. Если у Сен-Терры и есть, что рассказать, то сначала он должен рассказать это своей семье в Провансе. Пройдет немало времени, прежде чем эта история достигнет ушей короля. Ни один из колонистов не посмеет произнести ни слова: они довольно поражены и тем, что получили вознаграждение из королевской казны и были распущены по домам.
Шабо встретил Роберваля на банкете у мэра, монсеньера де Криспена, а потом они вместе отправились в имение адмирала, чтобы немного отдохнуть и развлечься.
— Колония потерпела неудачу, но это не имеет особого значения, — говорил адмирал. — Это был настоящий успех… вы пережили зиму…
— Картье… — слабо вмешался Роберваль.
— А-а-а! Он уже поведал нам свою историю. Но он не сообщил нам ничего нового. Вы вернулись раньше его, и нам ясны причины. Он зря обвинил вас в дезертирстве, король понял это.
Роберваль смотрел на адмирала — своего прежнего врага, а теперь сторонника и несомненного покровителя. Он подумал о Турноне и Альфонсе, которые оба были сильны. Но разве он не был сильнее любого из них? Разве в нем не было мощи, которая делала его почти божеством? Мысленно он ставил Альфонса на одну ступень с Турноном.
— Я благодарен за моих друзей, — сказал он.
Король бранил вице-короля?
— Вы могли погибнуть, — говорил он, — Филипп рассказал нам о смертоносной зиме, которую вы пережили. Мы найдем способ воздать вам за ваши страдания.
— Я прошу вас только о возвращении, Ваше Величество.
— Пока вы останетесь с нами. Мы обсудим следующий этап колонизации. Она, несомненно, будет продолжена.
— Именно так, государь.
Франциск дружелюбно улыбнулся.
— Тут возникли некоторые трудности с разделом между братьями Коси имения вашей племянницы. Но вы не должны беспокоиться. Это естественно, что брат ее отца унаследует поместье согласно древним законам.
— Ваше величество так великодушны, — едва вымолвил пораженный Роберваль.
Каждый день преподносил сюрпризы. Его апартаменты и свита по роскоши уступали только апартаментам и свите адмирала. Он вызвал ко двору свою жену, и она была представлена королю и герцогине д'Этамп, осыпавшей ее комплиментами. Знатные дамы смотрели на него с интересом и без всякой застенчивости. Картье, Альфонс, Сен-Терр и остальные свидетели были погребены в неизвестности, как и маркиз де Турнон, чья смерть вначале так интересовала короля и Шабо и была вскоре забыта как естественный результат суровой зимы. Роберваль был в безопасности.
Он любезничал с дамой в галерее, когда до него донесся голос — голос, который он знал и все же отказывался узнавать, мертвый, но по-прежнему юный.
— Пардон, мадам. Я должен вас покинуть.
Роберваль поспешил к входу во дворец. Впереди него по лестнице спускался рыцарь, направляясь к своей лошади. Роберваль подошел к двери и посмотрел во двор. Рыцарь вскочил в седло. Он был молод и гибок. Роберваль не узнал его, и все же… это был голос… слабое воспоминание… Не зная его, Роберваль уже ненавидел рыцаря. Он подозвал слугу.
— Кто это?
— Он не сказал, монсеньер.
— Что он хотел?
— Он спросил адмирала, монсеньера де Шабо.
Это имя прояснило все. Имя, которое он перенес из одного списка в другой. Шабо! Племянник адмирала. Невозможно!