«Почему бы и нет, — думает Стефан. — Смотрел бы футбол по телевизору и не заметил бы, что нас дома нет. Очень хорошо могли бы поехать…»
— Ну как? — спрашивает мать. — Пойдешь с нами?
— Нет. Останусь.
— Оставайся!
Герман и Сабина уже в коридоре. Мать — за ними. Последнее, что Стефан видит, — блестящий черный сапожок и край развевающейся юбки. И последнее, что он слышит: пять шагов. Хлопает дверь. Стефан один.
Да, он один. Сидит и прислушивается: где-то далеко Сабиночкины туфельки стучат. Должно быть, лифт на этом этаже стоял. Квартира пуста, стены притихли, и оттого, что он так напряженно вслушивается, они еще тише, чем совсем тихие, он даже слышит гул в ушах. Может, ему догнать их? Побежать за Германом? Сусанной? Сабиночкой?
Он достал куртку, вышел из квартиры. Подошел было к лифту. Нет. Свернул на лестницу. Так будет лучше.
С реки дует ветер, люди стоят у парапета, бросают корм чайкам, уткам — вон там у самого моста, где дядька плотву ловил. Но Стефан его больше ни разу не видел.
Береговой откос почти совсем зеленый. Но деревья еще черные, хотя язычки свернутых листиков уже вылезли. У самой воды — ребята. Трое, четверо. Губерт с ними.
— Губерт! — зовет Стефан.
Но Губерт не слышит. Они там о чем-то спорят. Все старше Губерта — седьмой или восьмой класс. Самый рослый — здоровый такой буйвол — в канадской куртке. Заводила, должно быть. А канадка шикарная, черная, с красными квадратами. Стефан ее уже видел. Видел и парня. Живет на самом верху — 20-й этаж.
Сейчас Канадка говорит Губерту, но больше обращаясь к своим дружкам:
— Слыхали? Папенька его запирается. Учится! Он же еще в аиста верит.
— Что это ты несёшь? — говорит Губерт.
— Признайся — веришь в аиста.
— Сам ты в него веришь, — говорит Губерт, но чувствует, что это слабый ответ. А парень, засунув поглубже руки в карманы канадской куртки, говорит:
— Сказать, зачем твой отец запирается?
— Учится, — говорит Губерт.
— Как же! — И парень проводит ладонью по лицу Губерта, не зло, нет, а как бы глубоко сочувствуя.
— Брось, Экки! — говорит один из его приятелей.
— Надо ж просветить ребенка. Он и сам хочет. Или нет?
Через прибрежные кусты Губерт увидел Стефана, машет ему. Стефан в ответ. Губерт кричит:
— Слыхал, чего он брешет?
Канадка не обижается, стоит покачиваясь, ноги расставил. Присутствие Стефана придало Губерту мужества.
— Чего молчишь? Давай выкладывай, — говорит он. — Ты же мне сказать что-то хотел. Хотел ведь, чего молчишь?
— Хотел, а что?
Все трое хохочут. Губерт стоит перед ними петушок петушком, вот-вот наскочит в смертном прыжке. И Стефан за кустами смеется, словно зритель в первом ярусе, но старается это скрыть, не хочет обижать Губерта.
— Оставь его, Экки, хватит! — снова говорит приятель Канадки.
— Сейчас, погодите, — говорит Экки, — надо его просветить хоть немного. Значит, говоришь, папенька твой запирается уроки учить? Ну, ну, пораскинь-ка мозгами, светлая ты голова!
Губерт силится улыбнуться:
— Говори, раз ты знаешь!
— Если хочешь знать, он запирается, чтоб ему никто не мешал дрыхнуть. Понял?
Губерт шевелит губами, но не слышно, что́ он говорит. Он и не говорит ничего, он набирается духу и вдруг в диком прыжке вцепляется Канадке в горло. И так и висит на парне, глаза выпучил, но ни слова не произносит. Слышно, как песок скрипит под ногами Экки — он вертится, хочет стряхнуть с себя Губерта, но Губерт держит крепко, словно пантера. Экки хрипит:
— Отцепите вы крысу эту! — Обоими кулаками он барабанит по узенькой спине Губерта, таскает за вихры его, но Губерт держится цепко, а дружки-приятели и не думают помогать своему Экки. Да кто ж себя будет лишать такого удовольствия — они любуются схваткой, такое не часто увидишь!
Конец наступает внезапно. Канадская куртка лопается, Губерт с клочком материи в руках падает на землю, а Экки, потеряв равновесие, еще секунду балансирует на одной ноге и… плюхается в воду, Брызги летят. Дружки Экки хохотать уже не могут, они верещат и валятся в кусты, Потеха!
Губерт, стоя на коленях, видит, как Экки падает в воду, но ему совсем не смешно.
Экки загребает руками, орет. Еще немного, и он выберется на берег… Губерт, словно парализованный, так и застыл на коленях. Шевельнуться не может. Стефан кричит:
— Губерт, эй, Губерт! — и бросается вниз по откосу, через кусты, рывком заставляет подняться Губерта. Оба убегают.