— Сегодня очередь отца.
— Поэтому он и просил тебя. У него нет времени.
— Времени нет? — говорит Стефан. — У меня тоже нет.
— И у тебя нет?
— Вчера было и все вышло.
Сусанна ничего не говорит. Стефан следит за ней, как она выходит из кухни. В большой комнате стол уже накрыт к завтраку. Сабины еще нет. Мама Сусанна вышла за Сабиной. Взять ее из кровати и принести. Каждое утро так. Сабина никогда не встает сама.
Стефан съедает ложку джема, пьет какао и слышит, как Сабина что-то лопочет в ванной, потом визжит. Он думает о том, что́ ему делать, если сегодня вечером она опять заупрямится.
Наконец все собрались за столом. Мать говорит Сабине:
— Сегодня Стефан за тобой зайдет, ласточка моя. Будешь умницей?
— Стефан вчера приходил.
— И сегодня опять придет.
Сабина смотрит на Стефана, она не хочет, чтобы он приходил за ней. Стефан говорит:
— Тогда останешься на ночь.
— Вот и останусь.
— Стыдно тебе! — говорит мать.
Сабина опускает глаза, стучит пластмассовой ложечкой по яйцу. Маленькие тоненькие косички торчат в разные стороны и такие тугие, что кажется, вот-вот обломаются. Стефан об этом каждый день мечтает.
— А когда в детсад? — спрашивает он.
— Около пяти, как всегда, — отвечает мать.
— Хочу дома быть, когда ты здесь, — говорит Сабина.
— Я же уйду. У меня вечерняя смена.
— Тогда я до обеда останусь.
— Ах ты ласточка моя! Вот что — хватит об этом! Тебе джема или меда?
— Хочу дома-а-а!
— Нельзя, ты же знаешь. Джем или мед?
— Ничего не хочу.
— Тогда пей какао.
— И какао не хочу.
— Не хочешь — не надо.
Сабиночка кривит ротик, вот-вот заплачет: зачем же ее, такую крошку, обидели? Стефан говорит:
— В пять за тобой приду. В коридор не буду заходить. На улице подожду. Или на улице, или вообще не приду!
— Оба вы у меня хороши! — говорит мать, прикасаясь ладонью к личику Сабины. И Сабина молча прижимается к ее руке, словно тяжкое горе гнетет ее. Но при этом показывает Стефану язык — быстренько так высунула и спрятала, может быть, она даже не хочет, чтобы он видел, но он увидел и говорит:
— Завтра отрежу. Вот этим ножом!
Сабина хнычет, радуясь, что наконец-то может выплакаться. Стефан стоит, опустив руки, и молчит. Мать качает головой: никак своих детей не может понять! Взяла Сабину на руки, прижала к груди, укачивает.
— Я пошел! Пока, — говорит Стефан.
— Пока, — говорит мать. — Бутерброд взял?
Да. Он взял бутерброд и сыт по горло — с самого утра Сабина заводится!
В лифте он снова вспомнил сон…
Мост был во сне, а потом пропал. И Тассо был, а потом оказалось — это девочка. Аня? Сон оборвался в самом важном месте: девочка ушла. Но Стефану до сих пор кажется, что это была Аня. И сейчас он верит, что это была она, и чувствует, как он рад, что сейчас в классе увидит Аню…
Но он встретил ее раньше — на девятом этаже. Лифт остановился, двери разъехались — и перед ним Аня. Он втиснулся в дальний угол, не отрываясь смотрит на нее и будто видит ее снова во сне. И чувствует боль и тоску…
— Здрасьте, — говорит Аня. — Ты чего такой бледный?
Прислонясь к стенке, поближе к нему, она прижимает к себе сумку и спрашивает:
— Математику сделал?
— Математику? — переспрашивает Стефан и чувствует себя таким идиотом, как будто его спросили, где Канарские острова. Аня спокойно смотрит. Куртка у нее в полоску, белые и синие, юбка — черная, короткая, полусапожки белые. Все это он отметил одним взглядом, но если его спросить — он ничего этого не видел. Стоит в углу, смотрит на нее и слышит, как сердце стучит молоточком.
Аня хочет улыбнуться, улыбается и говорит:
— Ты что, заболел, что ли?
— Я? — удивляется Стефан. — Ты про меня спрашиваешь?
— Бледный ты очень.
— Где это я бледный?
— Вокруг носа ты бледный, — говорит Аня, и Стефану вдруг делается очень жарко. Аня, все еще глядя на него, говорит: — Теперь ты красный.
— Красный?
— Как будто у тебя температура. Может, правда у тебя температура?
— Я бы заметил.
— Тебе не дурно, нет?
Стефан мотает головой — ничего ему не дурно!
— Значит, нет у тебя температуры.
Пока они так говорят, лифт скользит вниз и Стефан следит за быстро скачущими цифрами на матовом стекле. На светлячков похоже. Аня тоже смотрит на табло — они едут молча, никто к ним не подсаживается и так молча доезжают до первого этажа.
Когда они уже вышли через большую вертящуюся дверь на улицу, Аня возьми да скажи:
— Вот тебе уже лучше. Может быть, ты плохо спал? Ну как?