– Встать.
Я медленно поднялся, и дуло его пистолета двигалось вслед за мной. Было ясно, что они обыскали мои карманы и вытащили пистолет из сапога. Взглянув на Анджело, я увидел, как под ним растекается лужица мочи. Мы были вдвоем, без оружия, против трех пистолетов. Из таких переделок не выбираются.
Они поставили Анджело около стены, тщательно измеряя расстояние между ним и телом Зинкевича в соседней комнате. На мой взгляд, они пытались расположить нас таким образом, чтобы все выглядело так, как будто мы перестреляли друг друга. Но я могу и ошибаться.
Убийца, который стоял рядом со мной, дал мне подзатыльник и подтолкнул вперед. Я притворился, как будто споткнулся, и упал на одно колено. Когда он попытался поставить меня на ноги, я повернул кисть и воткнул стилет прямо ему в шею. Кровь гейзером залила мне лицо и рот. Оставив стилет у него в шее, я упал за его тело как раз в тот момент, когда двое его напарников подняли пистолеты. Один из них выстрелил в меня, и пуля выбила кусок штукатурки из стены; другой выстрелил в Анджело, и я увидел, как верхняя часть его черепа отлетела в сторону, и он рухнул на колени. Затем оба выстрелили в меня. Пули с чавкающим звуком вошли в тело их третьего напарника. Тот несколько раз конвульсивно дернулся, а стилет продолжал торчать у него в шее. Мой собственный пистолет находился прямо передо мной, заткнутый за пояс мертвеца. Я выхватил его и выстрелил сквозь заливающую мне глаза кровь в того, что стоял ближе ко мне.
У меня не было времени прицелиться, и из-за крови я ничего не видел, но попал ему прямо в горло. Он отступил на шаг, непроизвольно выстрелил и упал на пол.
Это был мой лучший выстрел в жизни.
А самое главное: этот третий, тот, кто застрелил Анджело, умудрился попасть под пулю убийцы, которого застрелил я. В его подмышке появилась рана, которую он зажал рукой и прислонился к стене. Теперь его пистолет валялся в нескольких ярдах от его ног.
В этот момент падающее тело Анджело ударилось о ковер. Оставшийся убийца посмотрел на свой пистолет, на свои ноги, а затем поднял взгляд на меня. В этот момент я пристрелил его.
Все это заняло никак не больше пяти секунд.
Пороховой дым затянул холл, как туман. Верхняя часть черепа Анджело была отстрелена, его щеки стали мокрыми от слез и крови. Меня вырвало. Девушка на стуле вскрикнула и застонала.
Трупы трех мужчин в черном валялись на полу, и от их тел поднимались тоненькие струйки дыма. Из шеи одного из них, как громадный рог, торчал стилет; кровь, вытекавшая из раны, выглядела как краска в желтоватом электрическом свете.
Девушка сидела на стуле, широко открыв глаза и дрожа всем телом. Я прошел мимо нее и внимательно осмотрел холл. Заметив свет, пробивающийся из-под двери в дальней стене, направился туда. Там, на кровати, я увидел обнаженное тело женщины, которое лампа для чтения на прикроватной тумбочке окрашивала в зеленоватый цвет. Простыни пропитались кровью, и на теле женщины были видны глубокие порезы в области шеи и бедер. Она была молодой, но не такой молодой, как девушка на стуле.
– Вставай, я ничего тебе не сделаю, – произнес я, вернувшись к девушке.
Она не пошевелилась. Глаза ее не мигали, но на меня она не смотрела. Я дал ей возможность посидеть еще несколько секунд, пока вытирал кровь с лица. На полу я заметил папку с бумагами, на которой виднелись фрагменты костей. Собрав бумаги с пола, я направился к задней двери, но остановился. Девушка продолжала сидеть не двигаясь.
Но она видела мое лицо. Мне пришлось дать ей пощечину и за руку стянуть со стула.
– Вставай. Ты поедешь вместе со мной.
– Что ты собираешься сделать? – заикаясь, спросила она.
– Нам надо сматываться отсюда.
– И куда мы поедем?
– Не знаю.
Я впервые внимательно рассмотрел ее лицо. Девушка была еще моложе, чем показалась мне с первого раза. Накрашена она была неумело, и сейчас краска для глаз, которой было слишком много, была похожа на чернила, разлитые по ее щекам. Блондинка, с очень короткими волосами. Даже сейчас, со щеками, вымазанными краской, она выглядела почти ребенком. На лице ее было видно еще что-то, что иногда появлялось на лице Кармен, – инстинкт самосохранения и следы жестких решений, которые ей приходилось принимать в прошлом. В этом можно было не сомневаться. Я умел видеть в других людях их инстинкты и сантименты.
– Пойдем со мной, – повторил я и, когда она опять не пошевелилась, поднес пистолет к ее лицу.
Она посмотрела на дуло оружия, а потом на меня. В этом тусклом свете я не мог определить, какого цвета ее глаза. Потом она посмотрела на пол. Слезши со стула, встала на колени и стала обыскивать карманы трупов. Думаю, что она искала или деньги, или что-то, что они у нее забрали. Что ж, против этого я не возражал – это только подтвердило мои мысли о ее практической сметке.