Майор и его верный фельдфебель выпрямились и приготовились швырнуть перец в глаза врагам. Но, сверх ожидания, засов не сдвинулся с места. Вместо его характерного скрипа, дважды в сутки связывавшегося в сознании обоих эсэсовцев с выходом на свежий воздух, они услышали какое-то странное выстукивание, шорох, щелканье открываемого ножа.
Донесся голос толстого англичанина:
- Почему вы уверены, что именно они могли это сделать? Ему отвечал голос молодого американца:
- Ну, все-таки... Стоило им только ночью выбраться к нам...
- Но как они могли выбраться? А если бы они действительно выбрались, то не стали бы воровать такую чепуху, а преспокойно отправили бы нас догонять душу этого, как его, этого ефрейтора Сморке.
- Интересно, носит ли его тень и на том свете усики и золотые очки? - хихикнул молодой американец.
Сморке погиб!
Кумахера так потрясло это известие, что он вторично за последние двенадцать часов забыл, с кем он имеет честь делить заточение, и толкнул плечом майора барона фон Фремденгута.
- Вы слышали, господин майор? - прошелестел он на ухо своему начальнику. - Сморке убит.
Вместо ответа барон изволил закрыть своей ладонью широкую пасть фельдфебеля.
Раз Сморке убит, некому будет предупредить командование подлодки о том, что обстановка на острове изменилась. Смерть Сморке нисколько не печалила майора Фремденгута. Но то, что она усложняла положение на острове, искренне его огорчало. Однако что же такое произошло у тех, за дверью? ..
- А на что им рукоятка генератора? - не унимался молодой американец. - Что они из нее собираются охотиться на уток, что ли? - Он снова хихикнул.
- Достаточно им знать, что у нас нет запасной рукоятки, чтобы...
- Прошу потише! - послышался голос советского моряка. - Вы словно нарочно нанялись разбалтывать наши тайны...
- Иногда, мистер Егорычев, вы разговариваете с людьми так грубо, словно они у вас на жалованье, - раздался голос Фламмери. - Я не со всяким своим рядовым инженером или служащим позволяю себе так разговаривать. (Мистер Фламмери сделал ударение на слове «я», подчеркивая разницу между собой и капитан-лейтенантом Егорычевым.)
- Ей-богу, мы тут обойдемся вдвоем со Смитом, - отвечал моряк, и спорщики оскорбленно огрызаясь, удалились в глубь пещеры.
Вскоре шорох и выстукивание прекратились. Наступила плотная тишина, и эсэсовцы поняли, что дверь снова наглухо завесили.
Итак, при таинственных обстоятельствах пропала рукоятка генератора. К сожалению, весьма легко восполнимая потеря. Но весьма занятно: кто, когда и с какой целью ее похитил?..
В половине десятого скрипнул засов, распахнулась дверь, и пленных, как ни в чем не бывало, вывели на прогулку. Поскольку непосредственная угроза смерти миновала, они не рискнули пытаться бежать. Снова слишком людно было в пещере. Побег откладывался на завтра, на утро одиннадцатого июня, но зато уже должен был состояться во что бы то ни стало и при любых обстоятельствах. Это было решительно заявлено майором Фремденгутом, и фельдфебель с величайшей готовностью сказал: «Слушаюсь, господин майор!»
Утром Кумахер пополнил запасы перца и пепла.
Весь день они проторчали на страже у дверей. Они не услышали ни одного подозрительного звука. Они вообще ничего не услышали.
Очевидно, все куда-то уходили, но с минуты на минуту Фремденгут ожидал высадки подкрепления с подводной лодки, и поэтому обоим никак нельзя было ложиться спать. Отдыхать лег Фремденгут. На вахту у двери встал Кумахер. Он прильнул к ней ухом и так и застыл в этом неудобном положении, словно приклеенный за ухо к этому незатейливому сооружению, еще не переставшему пахнуть смолой.
Не успел Фремденгут заснуть, как его поднял на ноги встревоженный шепот фельдфебеля:
- Господин майор!.. Прошу вас, господин майор! ..
- Опять вам что-то показалось? .. Идите к черту!..
- Извольте сами убедиться, господин майор...
Деланно позевывая, Фремденгут зажег огарок свечи, передал его Кумахеру, а сам недоверчиво приник ухом к доскам.
- Они снимают звукоизоляцию с нашей двери... Я имею в виду одеяла, господин май...
Фремденгут шлепнул его по губам, прервав это высказывание на полуслове.
Только что из-за двери доносился неразборчивый гул голосов. Сейчас уже явственно, хотя еще и негромко различались слова. Они услышали голос Фламмери:
- Значит, решительно и бесповоротно? Ему ответил голос Егорычева:
- Выходит, что так. Голос Фламмери:
- Ну, а вы, Смит? .. Подумайте хорошенько. Я доверяю вашему практическому и неозлобленному уму... Прежде, чем совершать такой решительный и бесповоротный шаг...