Кумахер взволнованно шмыгнул носом.
- Вы слышите, господин майор? Бесповоротный!..
- Да молчите вы, старая болтушка!.. Голос Смита:
- Я вполне согласен с мистером Егорычевым. Раз дело уже дошло до этого... Пора кончать с этой волынкой, сэр.
Голос Егорычева (очевидно, сняли всю звукоизоляцию, потому что стало совсем хорошо слышно):
- Давайте-ка пока наши патроны и гранаты вот сюда. Послышалось шарканье ног людей, переносивших куда-то неизвестно зачем тяжелые ящики.
Голос Цератода:
- По-моему, Смит, вы взяли мой автомат. Голос Мообса:
- Если «бы они там, за стенкой, догадывались, какой сюрприз Здесь для них готовится!.. Они бы...
Раздраженный голос Егорычева:
- Да потише вы, Мообс!.. Потерпите до утра с вашими громогласными разговорами!.,
Стало тихо.
Фремденгут обернулся к Кумахеру:
- Понятно?
Он задул свечу в заметно дрожавшей руке фельдфебеля.
- Понятно, господин майор,- пролепетал Кумахер. - Сейчас... сейчас они нас будут расстреливать...
- Хватит золы? - спросил Фремденгут только для того, чтобы не молчать.
- Полные карманы, господин майор.
- Дайте-ка мне еще!.. Ну, вот... Вы становитесь справа, я - слева... Как только дверь раскроется, швыряем им в глаза золу, вырываем у них автоматы... - Фремденгут с шумом перевел дыхание и добавил, не очень убежденно, но достаточно спокойно: - С нами бог, Кумахер!..
- Так точно, господин майор!..
Они встали по обе стороны входа, сразу покрывшись потом, с горстями, полными золы, перемешанной с перцем, и простояли так, в напряженном ожидании, полминуты, минуту, пять минут, пятнадцать минут, а может быть, и все полчаса.
Стало ясно, что надо бить отбой тревоги.
- Будем отдыхать по очереди, - сказал тогда Фремденгут. - Через часок-полтора разбудите меня...
Они дважды сменили друг друга, а по ту сторону двери все еще царила полнейшая тишина.
И вдруг Фремденгут ткнул ногой похрапывавшего на травяной подстилке Кумахера:
- Тссс!.. На место!.. Приготовиться!..
Наступило утро одиннадцатого июня. Время обычной прогулки пленных еще не пришло, но с двери определенно снимали звукоизоляцию. По мере того как дверь освобождалась от навешанных на нее одеял и шинелей, стало слышно шарканье ног, отрывистая и возбужденная речь, сначала неразборчивая. Потом сквозь щель у самого порога легла острая и теплая полоска дневного света, натужно заскрипел тяжелый деревянный засов, и голос старшего американца раздался неожиданно громко, словно над самым ухом:
- Мообс, вы все испортите своим автоматом! Они не должны видеть никакого оружия.
- Ну, фельдфебель, - прошептал Фремденгут, чувствуя, как по его спине пробежали мурашки, - становитесь справа от меня и, как только откроется дверь...
Он не успел договорить, как дверь отворилась и на пороге показались напряженно улыбающиеся физиономии обоих американцев. Из-за их спин, в некотором отдалении виднелось полное лицо майора Цератода с очень толстыми очками на мясистом облупившемся носу.
- Бросайте, Кумахер! - взвизгнул Фремденгут, неловко швырнул щепотку перцу в глаза мистеру Фламмери, промахнулся, быстро опустил руку в карман за новой порцией своего сыпучего и ароматичного оружия, но вынуть ее уже не смог. Фельдфебель Кумахер обхватил его сзади обеими руками и преданно крикнул отпрянувшим американцам:
- Не пугайтесь, господа, я его крепко держу!..
- Он сошел с ума? - испуганно спросил Фламмери. - Держите его получше, если он сошел с ума!..
- Никак нет, господин капитан! Господин майор не сошли с ума! - тяжело переводя дыхание, отрапортовал Кумахер, не выпуская Фремденгута, который с молчаливым бешенством порывался освободиться из его цепких рук. - Осмелюсь доложить, господин майор изволили хотеть засыпать вам глаза перцем, господин капитан!
- Перцем?.. Глаза?.. Мне?.. Ничего не понимаю!..
И тут на Фремденгута нашло то его наглое вдохновение, которое в свое время создало ему славу талантливого дельца и эсэсовца. Он спокойно выпростал руки из жирных объятий растерявшегося фельдфебеля, стряхнул носовым платком остатки перца со своего кителя и улыбнулся.
- Я должен покорнейше просить у вас извинения, дорогой мистер Фламмери. Дневной свет ослепил меня... Мне показалось, что передо мной... ваш большевистский комиссар...
- Комиссар? - с непонятным весельем хохотнул мистер Фламмери. - И вы решили?..
- Я решил, что он пришел нас расстреливать...
- Дорогой друг мой! - с чувством промолвил капитан Фламмери и неловко, но нежно пожал левую, здоровую руку Фремденгута. - Я пришел сообщить вам, что ваши испытания кончились. Я пришел сообщить вам, что мы, то есть я и оба моих коллеги, не видим оснований держать вас взаперти... Что же касается капитан-лейтенанта Егорычева, то мы с ним окончательно разошлись во взглядах...