Вскоре примчалась команда безвременно почившего Фрумэна, и старикашка не нашел ничего остроумней, как попросить меня посторожить подступы к лужайке. Он, очевидно, никак не может привыкнуть к мысли, что на меня можно положиться во всем. Его просьба была наспех сшита ослепительно белыми нитками, но я сделал вид, будто принял ее за чистую монету, спустился к первому повороту тропинки и стал терпеливо ждать, пока меня позовут обратно в пещеру.
Минут через двадцать появились с озабоченными рожами Горацио Блэк и Отелло Хигоат. Еще минут десять спустя - Ромео Литлтэйбл - бывший Полоний. К этому времени я уже успел отпустить его обоих коллег восвояси.
Раз старикашка решил, что мне не нужно присутствовать при его беседе с этими милыми канальями, мне был самый прямой смысл узнать от них самих, о чем они там без меня толковали. Вдруг я смог бы в чем-то помочь старикашке? В крайнем случае, в моих руках оказался бы еще один козырь. Совесть у меня чиста: старикашка проявил в отношении меня незаслуженное недоверие. Это обидело бы даже ангела.
Конечно, старикашка проинструктировал их, чтобы они держали в тайне то, что им сказали. Я остановил Горацио и Отелло и велел повторить, что им приказал белоголовый джентльмен, потому что я опасаюсь, не позабыли ли они уже самое важное. Чтобы доказать, что они не зря возвращаются, отягощенные обильными дарами, Отелло, который ходит у них после смерти Яго Фрумэна за старшего, горячо возразил мне: «О нет, сэр! Мы ничего не забыли и не перепутали. Мы должны сказать преподобному отцу Джемсу, что мистер Фламмери всю прошлую ночь возносил молитвы богу, чтобы тот вразумил его, кто напустил колдовские чары на сэра Фальстафа Фрумэна, и что, если он правильно понял ответ всевышнего, то виноваты в этом в первую очередь жители Эльсинора и, кажется, мистер Егорычев, который для продолжения своих колдовских чар переселился сегодня вместе со своим помощником Смитом в Новый Вифлеем. И еще мистер Фламмери велел сказать преподобному отцу Джемсу, что мистер Егорычев не христианин, не верует в бога, в чем можно легко убедиться, задав ему об этом вопрос.
Что же касается кощунственной ошибки, которую они столько лет совершали по части воскресного дня, то господь бог разъяснил мистеру Фламмери, что это смертный грех. Он никогда не простил бы этого людям Нового Вифлеема, если бы мистер Фламмери не пообещал за них господу, что люди Нового Вифлеема и Доброй Надежды сделают все, чтобы заставить человечество перейти на единственное угодное небу, правильное исчисление дней недели».
Я поразился памяти Отелло, который отчеканил все эти длиннющие фразы без единой запинки. Насколько я успел заметить, здешние дикари все запоминают на лету. Гусак говорит, что дело в том, что их мозги не были никогда загружены сложной умственной работой. Теперь я понимаю, почему у меня такая неважная память.
- Ну что ж, - говорю я обоим висельникам, - идите. Я передам мистеру Фламмери, что вы хорошо запомнили и чтобы он за вас не беспокоился.
Ну и старикашка! Я бы тысячу раз подумал, прежде чем поссориться с этим добродушным и богобоязненным джентльменом.
Появляется с узелком подарков в потной лапе бывший Полоний. Оттого, что он теперь уже Ромео, его облик не стал ни на волос приятней. Запомнил ли он, что приказал ему белоголовый джентльмен? Слава богу, запомнил! Этот праведник с лицом гангстера спешит на всех парах в Эльсинор, откуда он только нынче утром вернулся. Что он там скажет? Он там скажет от своего имени (он не забыл, что именно от своего имени!), что белые джентльмены шлют людям Эльсинора и людям Эльдорадо и Зеленого Мыса свое евангельское благословение и обещают им свою бескорыстную помощь в любую минуту, когда она потребуется. И все? Нет, не все. Он им скажет, чтобы они не очень верили словам людей из Нового Вифлеема и не поддавались на их угрозы.
Ромео Литлтэйбл убегает вниз, довольный моим одобрением, а я не спеша возвращаюсь в пещеру.
Старикашка встречает меня доверчивым и безмятежным взглядом, полным кротости и неги. Я отвечаю ему вдвое более нежной улыбкой и говорю:
- Боюсь, как бы между черномазыми не заварилось что-то похожее на войну.
Старикашка даже бровью не повел. Выдержка у него слоновья.
- Друг мой, - говорит он мне таким тоном, словно и не думал скрывать от меня содержание разговора со своими тремя черными апостолами, - право же, я не вижу ровно никаких причин, почему именно вам следует этого бояться.