От этого крика у меня оборвалось сердце. В первое мгновение я подумал, что упала Кимберли. Но голос был не ее.
Это выл мужской голос.
Я поднял голову.
Он приближался к нам с другой стороны пропасти с диким воплем. И он не напоминал Уэзли – он был им. И действительно был крупнее, чем парень на дне пропасти.
Несмотря на то, что я видел его всего несколько секунд, мне запомнилось все до мельчайших подробностей, словно я отснял это на фотопленку. Или, если точнее, на видеопленку, потому что кадры движутся. И я часто мысленно прокручиваю их в замедленном темпе.
Уэзли откуда-то раздобыл голубую бейсболку. Надета она была задом наперед, и пластиковая полоска с регулирующими язычками красовалась посреди лба, придавая ему вид толстого белокожего исполнителя рэпа.
Еще на нем был огромный красный бюстгальтер Тельмы. Похоже, он использовал его в качестве подвязки, прижимающей к левой груди повязку – красная чашечка на этой стороне была набита так, что ее распирало. Правая чашечка была вырезана, и его волосатая сиська выпирала через каркас, подпрыгивая и хлопая в такт гигантским шагам, несущим его к пропасти.
С ночной засады – это был последний раз, когда я видел Уэзли – он обзавелся еще и кожаным ремнем. Если к нему прилагались еще и брюки, то Уэзли решил обойтись без них. Ремень опоясывал его чресла, и на каждом бедре болтались в кожаных чехлах охотничьи ножи.
На ногах у него была пара теннисных туфель с высокими отворотами.
Ничего другого на нем не было. Если не считать пота, волос и возбужденного члена.
Вид у него в определенном смысле был довольно забавный.
Но в том, как он несся на нас, с безумными воплями и размахивая над головой двумя мачете, ничего забавного не было.
И хотя моя память позволяет мне просматривать кадр за кадром, на самом деле все произошло почти молниеносно. К тому времени, когда я поднял голову и увидел его, Уэзли почти что достиг дальнего края пропасти.
Конни взвизгнула.
Билли – громко охнула.
Прежде чем кто-либо из нас успел пошелохнуться, Уэзли уже летел над пропастью. Конни начала вставать с колена, а Билли – поворачиваться, чтобы сделать шаг назад. Стоя на коленях, я глянул вниз на блестящую красную пластиковую рукоятку складного армейского ножа, на серебристые грани лезвий и инструментов, надежно сложенных в свои гнезда.
Нет, ни одно лезвие открыть не успею. Никаких шансов.
И я начал подниматься с колен.
Билли, глядя через плечо, вздрогнула и широко разинула рот. Она продолжала поворачиваться, а рука ее начала подниматься. Что-то в ее выражении и позе напомнило мне футболиста, бросающегося на перехват.
В этот момент я понял, что с тыла должна была нападать Тельма.
Затем я услышал хлопок приземлившейся рядом туфли Уэзли. Все еще сидя на корточках, я повернул голову и краешком глаза увидел его уже на нашей стороне пропасти. Чуть левее от себя. Он несся прямо на Конни.
Я попытался встать побыстрее.
К этому времени Конни уже удалось подняться на ноги. Она наполовину повернулась к нему спиной и вытянула вперед руки, словно за спасательным кругом.
На этом все обрывается.
Это все, что я помню о нашем “последнем рубеже”.
Именно в этот момент, как я себе это представляю, Тельма, должно быть, грохнула меня чем-то по голове.
...быть может, видеть сны
Вот что я думаю. Когда я потерял сознание от удара по голове, кто-то избавился от меня.
То есть сбросил или столкнул в пропасть.
Еще я полагаю, что падение не закончилось для меня трагически потому, что я приземлился на того покойника.
Повезло мне.
Дружище Мат.
Сокращенно от Матрац.
Я долго спал на нем в состоянии, которое принято называть мертвецким сном.
Интересно, какая разница между комой и потерей сознания? Просто одно из них длится дольше? Не знаю, да и не столь это важно.
Так вот в какой-то момент я пришел в себя. Это случилось ночью.
Открыв глаза, я увидел над собой звездное небо. Где-то в глубине сознания лениво шевельнулась мысль: “Где я?”, но я решил, что, должно быть, на вылазке, и вновь погрузился в небытие.
Следующий раз я пришел в себя под палящими лучами солнца. Мне хотелось попросить кого-нибудь задвинуть это солнце куда-нибудь подальше – оно было слишком горячим и от него голова раскалывалась. Затем солнце удалилось и перестало мне докучать.
Время от времени меня беспокоили насекомые. Правда, я почти не обращал на них внимания.
Иногда мне даже нравилось их щекотание.
Наверное, я пересмотрел за это время добрую сотню снов. Я мог бы исписать эту тетрадь до последней страницы, но так и не закончил описывать все сны, которые посетили мою больную голову (многие из которых я хотел бы забыть, но не могу), пока я валялся на дне пропасти.
И они были намного красочнее и реалистичнее обычных.
Некоторые из снов были в высшей степени эротическими. Главным образом в них была задействована Кимберли, но в некоторых появлялись Билли и Конни, были и такие, в которых женщины являлись в различных сочетаниях.