Они перешли на другую сторону пустынной площади. В церковном приходе горел огонь. Пирио вошел без стука. На кухне священник завтракал, держа на коленях кота.
— Прошу прощения, — сказал Пирио. — Дело в том, что Менги рассказал тут мне кое-что… Вы, может, лучше меня разберетесь… Давайте, Менги. Священник слушал, не переставая гладить кота. Мелкими глотками попивал кофе. Пирио схватил стул и уселся на него верхом. Все было так мирно на этой просто обставленной кухне, где над камином висел крест, а на окнах белели занавески, что казалось, Менги рассказывает сказку и путается в подробностях.
— Она, видно, испугалась… не знаю… если бы она не повернула налево, ничего бы не случилось… Вот и все… Она мертва…
— Вы не спускались туда? — спросил священник,
— Нет… При луне все-таки темновато.
— Бедный мой друг! — сказал священник.
Он старался сохранять хладнокровие, но был так взволнован, что поставил кота на стол рядом с чашкой. Снял с вешалки висевшую на двери накидку.
— Ведите нас.
Менги ожидал допроса, упреков, бурной сцены. И едва ли не был разочарован, когда не встретил никакой враждебности, напротив, что-то вроде участия, сомнения. Ему хотелось их убеждать, уверять, что все это было правдой и ему не приснилось. Все вместе они вошли к нему в дом.
— Она была вот здесь, — пояснял Менги. — Вообразила, что у меня скрывается женщина… я хотел помешать ей, чтобы она не кричала. Тогда она бросилась бегом через сад.
Они спустились в сад. Моросящий дождь приглушал звуки. Менги пришлось говорить громче. Накидка священника покрылась каплями, которые дрожали при ходьбе.
— Задняя калитка была открыта… Она не остановилась. Повернула налево… Очень быстро бежала.
Они направились по тропинке. Впереди Менги, за ним ректор, затем Пирио. В метре от пропасти остановились.
— Она там, — прошептал Менги.
Мэр глянул вниз.
— Вы ее видите? — спросил ректор.
— Нет… Смотрю во все глаза.
Тогда подошел ректор. Воцарилось глубокое молчание, затем он обернулся.
— Вы уверены, что это именно здесь?
— Совершенно уверен.
— Посмотрите сами.
Менги вытянул шею. Он прекрасно запомнил это место, удостоверился моментально. Два скалистых гребня и впадина. Только никого не было. Ни здесь, нигде… Ниже виднелась чистая белая галька. Ни малейших подозрительных признаков. Умытый приливом пляж был, как чистая страница.
— Не хочешь ли спуститься? — спросил священник, обращаясь к Пирио.
Мэр был ловким и проворным малым, быстро добрался до подножия утеса.
— Ты что-нибудь видишь? — крикнул священник.
— Ничего!
Эхо повторило это слово два или три раза, и Менги вздрогнул. Священник взял его под руку, отвел в сторону.
— Послушайте, Менги… только не поймите меня дурно. Вчера вечером, как бы это сказать… откровенно… вы нормально себя чувствовали?.. Мне рассказывали, что вам нехорошо было на пароходе… Давайте как мужчина с мужчиной: вы ведь выпили… Я вас не упрекаю, нет… Но бывает, по пьянке померещится бог знает что.
— Я бы хотел, чтобы это было так, — сказал Менги. — Но ведь кроме меня ее другие видели… Например, трактирщик. Он-то не выпивал.
Пирио поднимался по тропинке, обматывая носовым платком ладонь, которую он немного поранил о камни.
— Нет, нет и нет, — сказал он. — А может, ваша дамочка… Вам, может, приснилось или еще что?
— Ничего не понимаю, она упала вон там, абсолютно точно: там! — возразил Менги.
— Так и быть, не сердитесь! Она упала там, но там ее больше нет; можете не сомневаться.
На какую-то долю секунды Менги захотелось поверить, что он ошибся. Тела нет, значит, нет и доказательств. Но трактирщик подтвердит. Лучше немедленно покончить с этим.
— Она сняла комнату. Вы сами увидите чемодан, — сказал он.
— Верно, это мысль, — согласился Пирио.
Они направились в обратный путь: священник и мэр шли впереди. Переговаривались вполголоса. Менги плелся за ними. Единственно возможное объяснение было абсурдным. Упав с десяти- или пятнадцатиметровой высоты, Хильда не причинила себе вреда. Подождала, пролежав без движения, убедившись, что за ней никто не гонится, и вернулась в отель… Или же, легко раненная, спряталась где-то неподалеку… Может, Пирио прошел совсем рядом. Опасаясь за свою жизнь, она не позвала… Хоть и абсурдное объяснение, а все-таки поддержка, защита от помутнения рассудка; если же с головой плохо, конец всему…
Трактирщик открывал ставни. Остановился, заметив троих мужчин.
— Войдем, — предложил священник.