— Посуда, вырезанная из дерева, куда более прочная, чем керамика, — прокомментировал имперец. — Как видишь, я тоже не сидел сложа руки.
В миски, все еще приятно пахнувшие свежей древесиной, с легким стуком упали две ложки. Плечи Джин задрожали от обиды.
— То есть все это время ты знал, что есть способ быстрее и проще, и не сказал?! Я тут из сил выбивалась, придумывала разные способы обработки глины, а ты… Просто посмеялся надо мной?
Орсон осторожно приподнял подбородок девушки, добродушно заметив:
— Ты совершенно не права. У меня не было никаких причин унижать твои достижения, напротив! Все это время ты провела не бесплодно, а занимая свои руки и голову полезным делом. Совершенствуясь. Кроме того, для меня было большим облегчением знать, что все то время, пока я вынужден проводить в океане, ты не носишься в поисках приключений по лесу.
Джин пренебрежительно фыркнула, мотнув головой и освобождаясь от прикосновений его пальцев к своей коже. Сноровисто поднявшись в гнездо, она устроилась на своей лежанке, сердито хмурясь. И в то же время ее распирало от желания посмеяться над собой и ситуацией в целом. Странные чувства: такие живые и сильные! Словно Джин все это время провела в карбоните, а теперь начала оттаивать. Постепенно возвращая чувствительность не только телу, до сих пор силящемуся сохранить тепло мужского прикосновения, но и душе.
Он сел рядом, испытующе глядя на нее своими странно светлыми голубыми глазами. Впрочем, убежище было до того тесным, что если бы Орсон опустился на свою собственную лежанку, это все равно было бы «рядом».
— Твой отец точно так же переживал неудачи, — вдруг тихо сказал Кренник. — Он не мог смириться с тем, что на свете существовали вещи, которых не мог понять Гален Эрсо.
Джин замерла, искоса посмотрев в его сторону, вслушиваясь в спокойный, ровный голос имперца. До того выверенный, что даже она заметила — Кренник тщательно подбирает слова и интонации. Так случалось всегда, стоило разговору зайти о ее отце.
— И знаешь, как он поступал? Начинал заново. Когда другие опускали руки, не в силах решить задачу, Гален всегда добивался результата. Порой на это у него уходили месяцы, но я был уверен в том, что если Эрсо не найдет решения — его не существует в природе.
Орсон уперся лбом в сложенные на коленях руки, будто пытаясь защитить что-то внутри себя, сворачиваясь клубком вокруг обрывков воспоминаний. Самого дорогого, что у него осталось от прошлой жизни.
— Я больше всего боюсь забыть то, каким он был.
— И в имперцах есть нечто человеческое? — колко рассмеялась Джин, скрывая свою заинтересованность внезапным откровением. Орсон поднял голову и серьезно кивнул. Потом продемонстрировал сведенные вместе большой и указательный пальцы:
— Вот настолько. Так что не расслабляйся, несносная девчонка.
— И не думала.
Джин устроилась удобнее, скрестив ноги и впервые не взбешенная тем, что комната такая маленькая и она может чувствовать его тепло совсем рядом с собой. Обида казалась уже не такой жгучей, как мгновениями раньше.
— Расскажешь мне о них? О моих родителях. Какими они были?
Орсон Кренник хмуро кивнул, обещая. У невольных пленников острова было не так уж и много общих тем. Стоило ценить то немногое, что позволяло им сохранять иллюзию нормальности в отношении друг к другу.
Глава 3
Так вышло, что проблему с освещением комнаты решила именно Джин. Она пристрастилась сопровождать Кренника на берег океана, где уже ждала привязанная к пальме утлая легкая лодчонка, связанная из чего-то, похожего на стебли бамбука. Почти плоская, она управлялась двумя веслами и годилась ровно для того, чтобы невдалеке от берега ловить рыбу, которой можно было не только питаться, но и добывать из тушек рыбий жир. Джин добавляла в него ароматные листья местных цветов и получалась вполне приличная мазь от солнечных ожогов. Это снадобье очень пригодилось Креннику — от постоянного пребывания под палящим тропическим солнцем его кожа быстро обгорала и воспалялась, а благодаря жирной, пусть и отчетливо отдающей рыбой, мази он смог приобрести хороший ровный загар.
Джин наблюдала за тем, как Орсон отвязывает от пальмы лодочку, проверяет целостность стеблей «бамбука» и отправляется в плавание, оставив на берегу синглет и сапоги, без которых передвигаться по джунглям было нельзя из опасения укусов ядовитых гадов. Прищурившись против солнца, девушка невольно любовалась тем, как двигаются мышцы под загорелой кожей мужчины. На плечах, предплечьях и даже груди Кренника проявилась россыпь забавных веснушек, что ему не нравилось, так как служило поводом для шуток со стороны Джин. А она смотрела на него и думала, что для своих лет этот мужчина все еще крепок и ничем не напоминает тех самодовольных, мягкотелых офицеров, которых ей довелось увидеть за время своих мытарств по имперским лагерям и тюрьмам. Волосы Кренника, серебристо-седые, окончательно выбелило солнце. Иногда он забывал подрезать их, и тогда они неровными прядями спускались почти до плеч, становясь волнистыми. Поймав себя на том, что улыбается, глядя, как он проверяет самодельные снасти, Джин резко отвернулась. Скинув свою обувь, она зарылась пальцами в мелкий белый песок пляжа, наслаждаясь щекочущим чувством. В тихом заливе немым укором торчала металлическая корма погибшего шаттла. Совсем скоро Кренник избавится от повязки, все еще сковывающей его руку, и отправится за передатчиком, чтобы починить или угробить их единственную надежду вырваться из этого опостылевшего тропического рая.