— Вполне закономерный итог для такого мудака, как ты, — фыркнув, сообщила Джин, устраиваясь под соседней пальмой. Кренник промолчал, бессильно склонив голову к плечу. Рана мучила его. Пропитанный морской водой бандаж лишь усиливал жгучую боль.
— Я мог бы починить передатчик, — тихо сказал он. — Но придется снова нырять.
— Выдержишь? — к собственному удивлению, поинтересовалась Джин, и Кренник неопределенно дернул здоровым плечом. — Нужно найти грузовой отсек, в нем могут быть полезные детали.
— Первая разумная мысль за все время.
Джин гневно вспыхнула, но не стала ничего говорить. Этот бесконечный день все никак не мог закончиться — солнце, словно приклеенное, стояло в зените, опаляя своим белым светом лазурный океан, задранную корму разбитого шаттла, сочную тропическую зелень и двух усталых, изможденных людей, пытающихся примириться с ситуацией. Пауза затянулась, а Джин не привыкла долго сидеть на месте, предаваясь отчаянию. Она встала, отряхнув форменные брюки от налипшего на них белого песка. Без привычных сапог, которые пришлось оставить в шаттле, было неуютно, но радовало, что Кренник находился в таком же положении. Босые, без нормального оружия, снявшие с себя все, чем раньше защищались от мира, они были ужасающе, просто катастрофически уязвимы и в первую очередь — друг перед другом.
Орсон не шевелился, свесив голову на грудь. Джин с тревогой окликнула:
— Эй, имп!
Он не ответил. Девушка озабоченно цокнула языком, увидев, что кожа вокруг перевязанной раны вздулась сизо-красной воспаленной подушкой. Проблема. Ну почему этот человек всегда приводит с собой проблемы?! Стоило ему появиться в ее жизни, и Джин потеряла мать и отца, оказалась в банде преступников и вынуждена была выживать на улицах в разных мирах. Благодаря его усилиям, ей пришлось не раз менять имя, спасаясь от имперских ищеек, терять друзей и тех, кто на короткое время становился близок с ней. Едва Джин была готова поверить, что обрела новый дом, появлялся этот человек в белом, словно ее персональное проклятие, и вновь разрушал с таким трудом построенную новую жизнь…
Если бы Джин прислушалась к словам Кассиана Андора и оставила Кренника погибать на связной вышке Цитадели, может, он был бы сейчас жив. Джин сглотнула горькую слюну, запретив себе думать о том, что могло бы произойти между ней и Кассианом, если бы не ее фанатичное, упрямое желание наказать Кренника, притащить униженного и беспомощного пленника к ногам Мон Мотмы. Ведь в этом случае получалось, что именно Джин виновата в том, что своими руками разрушила хрупкое, зарождающееся чувство к капитану Андору, сознательно променяв его на месть имперцу!
Она мотнула головой, заталкивая поглубже чувство вины и сожаления. С их помощью еще никого не удалось вернуть к жизни, так какой смысл в напрасных угрызениях совести и запоздалом раскаянии? Наука выживания от Со Герреры не предусматривала никаких сантиментов. Скорбь, сочувствие, жалость, печаль… Все эти чувства не помогут там, где необходимо мыслить трезво и расчетливо. Джин слишком рано поняла, что удобнее было бы не испытывать сожалений вовсе, но человеческое сердце редко подчиняется разуму, оставаясь преступно мягким. Все умирают: родители, друзья, любимые… Для того чтобы оплакать их, будет время, но не тогда, когда вокруг свистят бластерные разряды и звучат отрывистые команды. И уж точно слезы будут лишними здесь, где важна каждая капля влаги.
Поэтому о Кассиане Джин подумает позже, как и о том чувстве, что, вопреки всему, успело робко тронуть ее душу. Возможно, она даже позволит себе пожалеть о несбыточном.
Сильная пощечина привела Кренника в чувство, и первое, что увидел очнувшийся имперец, — мрачная усмешка дерзкой наемницы, вернувшей ему «подарочек».
— Не время спать, адмирал. В путь.
Он поднялся с трудом, опираясь о ствол дерева, но так и не издал ни звука, хотя Джин видела, как посерело его лицо и сжались челюсти. Постояв немного, выравнивая дыхание, Кренник развернулся через плечо и с присущей ему и раньше уверенностью пошел вглубь тропического леса, точно по встроенному компасу. Джин шла чуть позади: ей нравилась иллюзия того, будто она контролирует ситуацию, и, надо признать, она находила некое злорадное удовлетворение в том, как часто оступался ее враг. Он двигался явно через силу, иногда задевая плечом стволы деревьев и встряхивая головой, словно в попытках прогнать туман, застилающий глаза. А один раз Джин даже услышала тихий, болезненный стон.
Но у него было оружие, поэтому Эрсо не спускала с него выжидающего взгляда. Что раньше доконает имперца — стремительно поднимающийся жар или усталость? Неважно. Главное, что вскоре проклятый вибронож окажется в правильных руках и расклад сил изменится.