— Почти всю сознательную жизнь я провела под присмотром Со Герреры, так что именно его следовало считать моим отцом.
— Он сентиментален для чокнутого фанатика. Следовательно, был хорошим учителем для тебя.
— О да, — саркастично протянула Джин. Вероятно, скальпель вошел в неповрежденную плоть, потому что Кренник сильно дернулся и вскрикнул. — Но ты прав, имп: Со не верил в людей. Только в силу. И он научил меня тому, что нужно в любых обстоятельствах оставаться сильной, не поддаваться эмоциям. Тебя тоже этому учили?
Орсона трясло. По спине ручьями текла кровь из очищенной раны, и Джин обрабатывала ее едким обеззараживающим раствором, потом распылила спрей на основе коктейля из антибиотиков и заклеила бакта-пластырем. Кренник развернулся, позволяя девушке закончить с выходным отверстием. Тонкие губы были покрыты подсыхающей кровяной коркой, и Джин с внезапной мягкостью провела по ним чистой тканью, смоченной в воде. Он не смотрел на нее, серые ресницы слиплись от невольных слез, но по-прежнему не издавал ни звука. Потрясающая сила воли!
Вновь заработал скальпель.
— Лучше говорить, — заметила Джин. — Например, о том, как пытался поймать меня на Маластере.
— Я был уверен, что смогу сделать это, — с хриплым смешком ответил Орсон. Она старалась не смотреть в его лицо, слишком сосредоточившись на операции, однако следующие слова мужчины заставили Джин выпрямиться: — Лучшие психологи и аналитики работали над твоим поиском, маленькая Джин. Я обещал Галену все исправить и знаю о тебе достаточно, чтобы не поверить в твои нелепые угрозы относительно моего убийства.
— Да? — недоверчиво склонила голову к плечу Джин. Кренник откинул голову назад с мучительным стоном. По его лицу текли слезы боли, тело блестело от крови и пота, но он все же выдавил улыбку:
— Ты сильный воин: хитрая, безжалостная, эффективная… Но даже Со не смог промыть тебе мозги лояльностью к повстанческому движению. Ты не фанатик, просто наемник, и тебе прекрасно известно, что в одиночку, без моей помощи, на острове не выжить даже подготовленному террористу-диверсанту. К тому же, ты уже приняла меня в команду, верно? А Джин Эрсо своих не бросает.
Она сухо хмыкнула, словно признавая его правоту. Распылила над раной антибиотик и принялась накладывать бакта-пластырь.
— Так ты сможешь починить передатчик?
— Не починить — усилить сигнал, — поправил Кренник, зашипев. Джин принялась бинтовать грудь и плечо адмирала, отметив:
— Со говорил — ты трусливый, но умный штабист. Аналитик и стратег. Но вот это не слишком-то похоже на нежную тушку штабного офицера. — Джин кивнула на правый бок адмирала, иссеченный давно зажившими шрамами и ожогами.
— На стройке — как на войне. Важна ловкость, — полуприкрытые глаза Кренника скользнули по серьезному лицу девушки, заканчивающей с перевязкой. — Ремонтный скафандр спас мне жизнь, но пришлось выбираться из него с помощью лазерного резака. То еще удовольствие.
Джин с наметившимся уважением присвистнула и протянула раненому бутыль с водой.
— Впереди долгая ночь, постарайся не сдохнуть, адмирал.
В то, что он прав, верить не хотелось. Но Джин призналась самой себе — она действительно уже воспринимала этого человека как часть команды. Да, еще рано верить ему, не заслужил он этого, однако… У самой девушки не было необходимых навыков для того, чтобы собрать из подручных средств что-то сложнее палатки. Поэтому она села в углу, завернувшись в найденный в одном из ящиков жесткий плед, открыла паек и принялась мрачно хрустеть галетой. В то, что Кренник выживет, верилось с трудом: он был гораздо старше последнего пациента Джин, рана успела сильно воспалиться, а медикаментов катастрофически не хватало… Она отвернулась от лежащего на ящиках мужчины, стараясь не думать о завтрашнем дне. Со Геррера часто повторял, что строить планы на жизнь бессмысленно, когда эта жизнь так преступно коротка. Поэтому единственные планы, которыми был согласен поделиться старый диверсант, — только о грядущем нападении на очередную имперскую ставку. А потом Джин и вовсе отправилась в свободное плавание, где и успела убедиться в мудрости приемного отца: планы никогда не срабатывали так, как надо, а надежды — не оправдывались.
Кренник лежал тихо, смежив усталые веки, и только иногда тихонько постанывал в забытьи. Даже из того угла, где устроилась девушка, было видно — мужчина горел в лихорадке. Но она уже ничем не могла помочь.
Как раз тогда, когда Джин расправилась с пайком, впервые за долгое время наконец почувствовав себя сытой, и случилось это. На бокс обрушился сильный удар сверху. Так, словно упало что-то тяжелое, но Джин даже мысли не допускала, что это может быть ветка дерева. Ветки не топают, не сопят и не скребутся, пытаясь мохнатой лапой с огромными когтями отогнуть лист обшивки. Нетерпеливо пошарив вокруг, лапа убралась. Сопение стало громче — хищник явно учуял запах крови и теперь пытался достать вожделенную добычу из странной металлической раковины. Послышалось глухое раскатистое ворчание, звук, с которым когти прошлись по обшивке. На миг все стихло, но не успела Джин перевести дух, с трудом проглотив застрявший в горле кусок галеты, как отсек буквально сотрясся от мощного удара, даже немного сдвинувшись со своего места в гигантских корнях.