Я пытался кричать, что она не моя мама, а я не её Андрюшенька, но тётя
прервала мой отчаянный монолог, вставив свой сосок мне в рот.
Вкусное молоко заглушило мои крики.
Проснулся, когда меня завернули и понесли.
Надо мной всё было белое. Потом я впервые в жизни увидел большое синее и
что-то очень ослепительно - яркое.
А потом на меня смотрел какой-то дядя. Он улыбался. Наверное это был мой
новый папа. Мне он очень не понравился, потому, что от него плохо пахло,
и я заорал:
- Уа-Уа-Уа….
Та тётя, которая кормила меня и называла Андрюшей, взяла меня из рук дяди,
который смотрел.
- Не плачь, сыночек. Скоро мы будем дома, - сказала она.
Она куда-то села и мы поехали. Дядя сидел впереди, а тётя сзади.
Меня чем-то накрыли и я уснул…
Открыл глаза от чужого голоса.
Какая-то чужая тётя, глядела на меня сверху.
- Бедненький. Это же надо такому случиться!
- Чего же бедненький. Наоборот, наверное везунчиком вырастет, - сказала
другая тётя. - Папа и мама насмерть, а он живой и ни одной царапины!
- Как же он жить то теперь будет? Его родители ведь детдомовские были.
Значит он полный сирота. Бедный мальчик.
- Уа-Уа-Уа, - заорал я, не понимая о чём они говорят.
- Ничего, государство воспитает. Покорми его.
5
- А красивый какой!
Мне в рот сунули что-то твёрдое и невкусное. Я заорал громче, пытаясь это
твёрдое выплюнуть, но оттуда потекло тёплое молоко. Оно было не такое
вкусное, как у той тёти, но тёплое, а я был сильно голоден и начал быстро
сосать.
- Ишь, какой. Справно сосёт.
- Значит жить будет, счастливчик, - сказала первая тётя и они засмеялись.
Закончив сосать молоко из бутылки, я так громко и неожиданно пукнул,
а потом обделался, что у первой тети, которая кормила меня, лопнула дужка на
очках, а у второй сломался стул на котором та сидела и она упала. Первая и
вторая тётя долго и громко матерились. Одна от досады за поломанные очки,
а вторая от боли, потирая ушибленное место.
Тогда я ещё не понимал, что навсегда потерял этих не родных мне
родителей. Они разбились на машине, когда везли меня из роддома, потому,
что новый папа был пьян и въехал под Камаз.
А я чудом остался жив, потому, что новая мама закрыла меня своим телом.
Когда снова проснулся, надо мной наклонилась толстая тётя.
- Как же мы тебя назовём? Начнём с буквы А - Александр? - важно
произнесла она и смотрела на мою реакцию.
А я молчал, глядя на неё.
- Андрейка?
Я громко заорал и замахал руками, возражая против этого имени.
- Смотри не хочет быть Андрейкой, - сказала она. - Может Антоша?
Я заулыбался.
- А какой молодец, Антоша, - заулыбалась тётя. - А фамилия твоя будет
Счастливый.
Она дала мне твёрдое с молоком.
Я поел и довольный заснул, совершенно не подозревая о том, что счастливым я
стану только через двадцать шесть лет. А все эти годы меня будет преследовать
приставка НЕ. Эти две буквы будут в полной мере отражать всё, что будет
происходить в моей жизни – неудачи, невезение, неуспехи.
За глаза меня все будут так и называть – НЕсчастливый.
Через восемнадцать лет я уходил из этого детдома во взрослую
жизнь. Заведующая, которая дала мне такую позитивную фамилию, была очень
рада тому, что больше никогда не увидит меня, поэтому выхлопотала мне
очень хорошую квартиру и устроила торжественные персональные проводы.
- Антоша, - совершенно искренне плакала она. – Я так рада, что ты вырос. Мне
6
очень жаль, что ты больше никогда к нам не вернёшься. Желаю тебе найти
себя в жизни. Удачи тебе и процветания.
- Спасибо Мария Ивановна. Я вас никогда не забуду. Вы так добры всегда
были ко мне, - поблагодарил её я и мы обнялись.
В ночь после моего торжественного ухода, почему-то сгорел кабинет
заведующей. При этом другие помещения совсем не пострадали, что очень
удивило приехавших пожарных.
Но не смотря на это, Мария Ивановна и все воспитатели наконец
вздохнули с облегчением. Им всем ужасно надоели те проблемы, которые
начали происходить в ясельной группе детдома именно с моим появлением.
Там постоянно забивалась канализация, горела проводка, регулярно тух свет,
зимой прорывало отопление, пропадали вещи в одних местах и неожиданно
появлялись в других. Ломалось всё, что могло сломаться и портилось всё, что
могло испортиться. Воспитатели не хотели работать в моей группе, потому,
что мужья начинали им изменять, дети болеть, а за проблемы в группе их
лишали квартальной премии.
Потом проблемы плавно путешествовали по другим помещениям
детдома вместе с моим перемещением по мере взросления.
И только на дежурстве воспитательницы Тани ничего не ломалось и
никогда не портилось, а наоборот – она тогда познакомилась с молодым
человеком, и у них всё закончилось свадьбой и рождением девочки. Потому,
что Таня любила меня, и я отвечал её взаимностью. Первое слово, которое я
сказал, было ТА-ЛА, пытаясь произнести её имя. Поэтому она потом стала
моим классным руководителем и доросла до заместителя заведующей. Таня
была единственным светлым пятном в моей «счастливой» жизни и помогала,
как могла мне все эти годы.
Заведующая поняла, что причиной всех проблем являюсь именно я,
через месяц после моего появления в детдоме, когда из-за простуды, меня
положили в медблок. С этого дня проблемы стали происходить в медблоке.
А в ясельной группе сразу всё прекратилось.
- Вот, значит какой ты Счастливый, - сказала она, когда на следующий день
прибежала медсестра и пожаловалась, что ночью почему – то лопнул
стеклянный шкаф с лекарствами, прорвало канализационную трубу в туалете,
а все дети в изоляторе уписались.
С тех пор, заведующая не очень любила мальчика Антона с фамилией
Счастливый, тем более, что и со мной постоянно случались разные проблемы.
В годик я перевернул на себя тарелку с горячим супом и сильно ошпарил
живот. В два года выпал из окна второго этажа в чан с помоями и сломал руку.
В пять лет, возвращаясь с прогулки со своей группой, я засмотрелся на ворону
7
и не заметил, что все обходят открытый люк колодца. Естественно, угодил в
него. При этом никто не видел, как я туда упал. Поэтому меня долго искали,
пока ночью сторож не услышал мой плач.
Когда стал постарше, чуть не утонул на море во время летних каникул
в Ялте и там же меня сбил велосипедист. При этом перевернулся грузовик,
ехавший мимо. На уроке химии чуть не взорвал класс. Во время поездки в
колхоз от моего окурка сгорело поле пшеницы. Ну, и так, по мелочи - на мне
постоянно рвалась обувь и одежда, пропадали пуговицы и ломалась пряжка на
ремне от брюк. У меня часто лопались пружины металлической кровати в
спальне, ломался стул в классе и падала классная доска, когда я к ней подходил.
Из-за постоянных насмешек детдомовских детей, друзей у меня
никогда не было. Моими друзьями были книги, коих я перечитал огромное
количество, поэтому отличался от своих сверстников умом и