Ева прижалась ртом к груди Ника и начала водить языком вокруг твердых коричневых сосков, упиваясь солоноватым вкусом его кожи. Она почувствовала, как ускорилось его дыхание.
— Вот как, — сказала она. — По тому, как ты дышишь.
— О да! А я как, по-твоему, узнавал, что с тобой делать? Смотрел и слушал. Ты направляла меня, давая знать, что тебе нравится, а что нет, когда тихо постанывала и мяукала, словно котенок.
— Мяукала, словно котенок? — Ева скользнула рукой по груди Ника, плоскому животу и нашла его гордо торчащую плоть. Она принялась водить пальцем по всей длине налитого члена и заворожено наблюдать, как он поднимается навстречу ее ласке. Потом она крепко обхватила его рукой, и Ник утробно рыкнул. Ева подняла бровь и бросила на Ника косой взгляд. — Я, по крайней мере, не ревела, как бык.
Ева склонилась и игриво лизнула член языком. На его кончике выступила маленькая жемчужина жидкости.
— Осторожно, Ева! — Ник сел и заключил Еву в объятия. — Потом меня можно будет дразнить сильнее, но если я позволю тебе продолжить теперь, ты заставишь меня реветь, как племенной бык на случке.
— Как раз этим, капитан, я и собираюсь заняться.
Смех Ника согрел все тело Евы. Они повалились на одеяло, покрывая друг друга градом поцелуев.
— Когда? — спросила Ева таким напряженным тоном, как будто выдавливала слова сквозь стиснутые зубы.
— Еще рано.
Ник водил носом между ее ног, пьяный от ее запаха, отчаянно стараясь растянуть это первое плотское наслаждение с ней, отчаянно порываясь погрузиться в сладкое лоно Евы и найти облегчение.
— Пожалуйста! — всхлипнула она.
«Нет, Ева. Еще немножко. Давай выпьем эту чашу до дна».
— Я хочу быть уверенным, что ты действительно готова, — сказал он. — Так я причиню тебе меньше боли.
— Пускай будет больно, мне все равно.
Ева выгнулась навстречу его рту. Ник прильнул к ней и оторвался только тогда, когда почувствовал едва заметную пульсацию, а это говорило о том, что ее мягкие нижние губы вот-вот начнут сокращаться.
Его яички налились в ответ на жажду Евы.
Ник даже не заметил, как передвинулся и оказался у входа в ее ворота, готовый скользнуть во влажный бархат. Голос его члена заглушал все мысли.
Время пришло.
Ник медленным толчком вошел внутрь, остановившись у преграды Евиной чистоты. Он оперся на локти и обхватил руками ее лицо.
Николас приблизил свои губы к губам Евы, чтобы отвлечь ее, и резко послал бедра вперед. Он проглотил ее крик, и ее тело застыло под ним.
— Больно уже не будет, — пообещал Ник, и Ева обволокла его жаркими влажными объятиями. Его яички стянулись в тугой клубок. Он замер, отгоняя волну желания, чтобы чуть дольше насладиться радостью, имя которой было Ева. Хотя бы чуть-чуть. Его сердце билось в его члене.
— Уже не больно, — прошептала Ева. Он начал двигаться.
Ева была тугой и влажной, она оказалась самым лакомым кусочком, какой только пробовал Ник. Она двигалась вместе с ним, приподнимая бедра, чтобы принять его целиком. Он ускорил ритм.
Когда Ник опустил взгляд на лицо Евы и увидел нежный раскрытый рот и страдальческую складку на лбу, он понял, что ее нельзя дольше удерживать на грани между желанием и удовлетворением. Он должен позволить ей кончить.
Ник покрыл ее рот своим и скользнул внутрь, принимая дар ее тела одновременно языком и членом. Ева двигалась под ним и тихими стонами отчаяния, которые лишали его самоконтроля, умоляла входить все глубже.
«Еще чуть-чуть!» Она была такой теплой и тугой!
Ева отвернулась.
— Я не могу остановиться…
Ник почувствовал, что это началось.
Он выгнул спину и вошел так глубоко, как только мог. Ее внутренние стенки сокращались, сжимая его член. Блаженство, острое как бритва, пронзило Николаса, достав потаенных уголков души.
Под ним Ева билась в конвульсиях. Наслаждение струилось вокруг них, протекало сквозь него самого, выплескивалось из паха и добегало до самых кончиков пальцев. Ева пылала, словно охваченная огнем.
Потом он начал пульсировать. Ник вышел из Евы и прикрыл член платком как раз вовремя, чтобы поймать горячую струю семени.
Одинокий в конце. Как всегда.
Николас не рискнул бы наградить Еву ребенком. Он всегда старался, чтобы его любовницы не обзаводились приплодом. Это было одним из условий неписаного договора. Оба получали наслаждение, а Ник заботился, чтобы никто не платил за него своей жизнью в родовых муках.
Но после всех игр и ласк, после их умопомрачительной плотской любви казалось предательством уклониться от финального единения с Евой.
И не только ему, о чем можно было судить по озадаченно нахмуренному лбу Евы.
Когда Ева стала дышать в обычном ритме, она села на постели.
— Зачем ты это сделал? — спросила она.
— А ты как думаешь?
Ответ прозвучал грубее, чем хотел Николас. Ева была девственницей, но кое в чем разбиралась довольно хорошо. Возможно ли, что она не знает, откуда берутся дети?
— Ты не хочешь, чтобы у меня от тебя был ребенок.
— Да, не хочу, представь себе.
— Слезай, болван, — сказала Ева, сталкивая его на пол. Ник с глухим стуком приземлился на голый зад. К тому времени, как он вскочил на ноги, Ева уже надела сорочку и натягивала чулки.
Вот вам и духовное единение после пика наслаждения!
— Что с тобой? — сердито спросил Ник.
— Как ты можешь об этом спрашивать, поросшая бородавками жаба? — Ева втиснулась в платье и крепко затянула шнуровку на корсете. — Ты забираешь мою девственность и при этом не хочешь рисковать — не хочешь, чтобы я от тебя забеременела. Что? Боишься, как бы тебя не принудили жениться?
«Жениться? Откуда это взялось?» Никто из них даже не упоминал о браке.
— Ева, зачем ты все усложняешь? — Они пережили нечто невообразимое. Зачем все портить разговорами о женитьбе? Ник провел рукой по волосам. — И потом, ты должна бы уже понять, что принудить меня никто ни к чему не может.
Туфель Евы засвистел в воздухе, но Николас успел поймать его, прежде чем тот врезался ему прямо в нос.
— Разумеется, нет, — сказала она. — Ведь ты же чертов лорд Ник, хозяин своих владений!
— Да, черт возьми, это я.
— Ну а мне ты не хозяин. — Ева выхватила у Николаса туфлю и, стоя, как аист, на одной ноге, втиснула в нее ступню. — И ты достаточно окреп, чтобы обходиться без сиделки.
Она повернулась и приоткрыла дверь. Ник захлопнул ее плечом и крепко прижал рукой у Евы над головой.
— Пусти! — сказала она; ее голос был сильным, но хрупким, как французское стекло.
— Не пущу, пока мы все не уладим, — заявил Ник.
Ева повернулась, прислонилась спиной к двери и, скрестив руки под грудью, смерила его гневным взглядом.
— И что же, по-твоему, мы должны улаживать?
— Полагаю, тебе понадобятся карманные деньги.
— Карманные деньги?
— Так обычно поступают. Оплата услуг модистки, разумеется. Драгоценности, какие желаешь. Я бы хотел посмотреть на тебя в длинном жемчужном ожерелье. — «И больше без ничего». — Тебе может понадобиться определенная сумма на всякие расходы. Я никогда не экономил на своих любовницах. — Он склонился, чтобы поцеловать Еву, но та отвернулась в последний момент, и его губы ткнулись в ее волосы. — Кроме того, я не намерен с тобой расставаться.
«Это должно ее успокоить».
— Ах, не намерен?
— Нет, Ева, не намерен. — Ник подозревал, что теперь самое время поговорить о любви, если бы он обладал хоть каким-то талантом по этой части. Но он всегда был человеком действия, а не цветистых сантиментов. — Можем составить контракт, если хочешь, но я еще никогда не нарушал данного слова.
— Слово, — тихо проговорила Ева. Ее поза сделалась более расслабленной. — Ты в самом деле даешь мне слово?
— Да, я даю тебе слово, — с улыбкой сказал Ник.
Ева улыбнулась в ответ. А потом схватила его за плечи и заехала коленом в незащищенный пах. Ник согнулся пополам, обхватив низ живота обеими руками.
— Вот вам, капитан Скотт, мое слово.
И Ева вылетела за дверь прежде, чем он успел ее остановить.
Впрочем, Николаса так скрутило от боли, что он не был уверен, хочет ли вообще ее останавливать. Пару минут он корчился на полу. Потом дотащился до койки и забрался на нее с глухим стоном, поджав к животу колени.