Это было сказано в то время, когда Лазарев и отец подходили к нам.
— Слышал? — сказал Лазарев отцу.
Тот пожал плечами, как это бывало у него при сильном волнении.
— Придется оставить здесь до весны, — сказал он, — ничего не поделаешь. Заковать можно.
— Глупо, Лев, — возразил Лазарев, — где мы возьмем для них стражу? Это опасные звери…
— Правильно, — засмеялся рыжебородый, подмигивая своему товарищу, — оставите, не обрадуетесь. Ну, мир. Развязывай, атаман, мы сами уйдем… Не то хуже будет!..
Мы молчали, но разбойники, принимая молчание за страх, стали нагло издеваться над нами и требовать, чтобы мы их немедленно отпустили или отвезли в стан. Несколько раз они делали попытки сбросить веревки, но это никак не удавалось.
— Подумай, — обратился Лазарев к отцу, — они наделают нам много хлопот. Весна не скоро. Держать здесь, — ты сам видишь, что будет. Отпустить, конечно, нельзя…
— Как это нельзя? — крикнул один из разбойников. — Ну, тогда вези в стан, баранья голова!..
— Ведь это не люди, а звери, — продолжал Лазарев, — из-за них ставить на карту дело революции? Самим приставлять к себе шпионов?
Отец опять нервно пожал плечами и быстро пошел в дом, крикнув Лазареву:
— Ты — комендант «Крылатой фаланги»!
Я почувствовал, как сердце сжалось у меня в груди, угадывая смысл ответа отца. Было ясно, что для нас выхода нет.
— Аэросани! — бросил мне Лазарев.
Я быстро пошел в конец двора, где были сани, и, вскочив на сиденье, перевел рычаг. Закрутился винт, и я беззвучно приблизился вплотную к связанным. Глаза их закруглились от удивления, ругательства смолкли. Они смотрели, как я выскочил из саней, повернув их боком, а воздушный винт продолжал описывать медленные круги.
— Ловкачи! — крикнул рыжебородый. — Ну, на этих санях и доставите.
В это время из дома выскочила Дарья Иннокентьевна и вынесла мужу оленью малицу.
— Хороша бабочка! — крикнул рыжебородый, подымаясь на локтях. — Сорвалось, язви вас, ну, да по весне придем…
— А много волков в тундре? — снова весь каменея, перебил его Лазарев.
Разбойник нахмурился.
— А ты не шути, атаман, — сказал он с кривой усмешкой, — до стана рукой подать… Гольчиха-то рядом…
— Уходи, — сказал Зотов жене.
Та испуганно убежала в дом.
— Ну, а кроме вас двуногих волков, четвероногих-то много? — повторил Лазарев.
— Будя! Не валяй дурака! Вези по начальству! — крикнул разбойник.
— Да, будет, — твердо стал чеканить слова Лазарев, — предлагаю вам на выбор: или сейчас пуля в лоб или волчья стая, которой мы вас выбросим из саней?
— Не смеешь! — крикнул шопотом рыжебородый.
Лазарев сурово молчал. Разбойники переглянулись и побледнели. Они поняли, что судьба их решена, бешено рванули веревки и покорились своей участи.
— Пуля, — хрипло проговорил раненый.
— Хорошо, — сказал Лазарев, — у нас есть друзья в Гольчихе. Я пошлю узнать, кто подослал вас. Через час будет ответ.
— Самоеды послали, — злобно сказал рыжебородый, — идите мол, хайлаки, к русскому шаману, там все есть, а кроме того спирт есть и бабы…
— Игорь, уйди, — сказал мне Лазарев.
Я быстро пошел к дому. Я был взволнован, ничего не понимал, и перед глазами мелькали темные круги. Когда я затворял за собой дверь, раздалось два резких выстрела. В комнатах не слыхали их — там шумела машина, скрежетали токарные станки и стучали молотки.
Я, шатаясь, прошел в темный угол и сел на табурет. Никто не обратил внимания на мой приход, так как все были заняты работой, а женщины ухаживали за раненым Тусом.
Никогда я не чувствовал такого отвращения к людям, как в эту ночь. Мне вспомнился рассказ об одном главном враче военного госпиталя, который учился на солдатах делать операции. Если больной умирал под ножом, то он заканчивал все-таки операцию на мертвом. Этот же врач велел собрать в мешок всех кошек и собак, живших при лазарете, и закопать живыми в землю. Несколько часов из-под неглубокого слоя земли слышались вопли и визг, а врач сидел у окна и слушал. Вспоминались и другие, более ужасные зверства, которые проделывали там, в России, над бесправным народом…
Делалось жутко и страстно хотелось одного — уйти дальше от людей, от их жестокостей и злодейств. Но я мечтал не о крылатой фаланге мстителей, а о новой породе людей, которые построят новый мир и будут защищать его от двуногих и четвероногих зверей.
XIV
Это была наша последняя зима на материке.