Между тем, пока шли все эти работы, наступил февраль, и первые зори опять заполыхали кровавыми отсветами по льдам и снегам. Приближалась весна, и мы уже несколько раз слышали среди немой тишины осторожные шаги белых медведей по хрупкому морозному снегу. Мы сделали небольшой прожектор с горелкой Грибова и, включая ток, внезапно освещали то или другое место снежного покрова. В резком свете иногда видно было испуганную фигуру убегающего медведя и рядом с ним его длинную черную тень. Иногда в поле освещения попадала стайка песцов, и зверки, пугливо прижимаясь к снегу и крадучись, удирали подальше.
К сожалению, у нас не было свободного времени, но мы были не прочь, особенно Успенский, поохотиться за белыми косматыми хищниками. Мясо первого убитого на Тасмире медведя было довольно вкусно, не говоря уже о копченых окороках.
В дни моей юности у нас не было теперешних праздников, и мы работали изо дня в день непрерывно, чередуясь по сменам. Теперь у нас среди других праздников есть праздник Труда, а тогда были только дни труда. Мы никак не праздновали даже самых крупных наших завоеваний, а все же это было самое радостное и самое счастливое время моей жизни.
V
Вот и настал великий ледоход. Необъятные просторы океана наполнились грохотом, треском, шумом и звоном ледяных полей и гор. Прибрежные льды стали отходить все дальше и дальше в открытое море, а на восток от Тасмира, словно штурмовые колонны, плыли льды и ледяные горы, ударяясь в скалистые берега многочисленных островков, раскалывались, расседались и распадались на части, сверкая в лучах летнего солнца.
Зареяли в воздухе птицы, появились стада тюленей и моржей, и чаще встречаются белые медведи. Три свежих шкуры у нас уже готовились на одеяла, а мясо шло в пищу.
Но вот, наконец, Тасмирское море очистилось ото льдов. Мы сняли крышу с крытого двора — гуси, утки и олени бродят по нему, двор становится тесен, и его нужно увеличить.
Как и прошлый год, наши хозяйки остригли пушистую шерсть собак и готовят из нее пряжу, чтобы вязать чулки, куртки и брюки. Вязаные костюмы теперь делались нашей единственной одеждой, если не считать шуб из оленьих шкур с меховыми же брюками, сапогами и капюшонами. Мы тогда еще не умели делать нежной замши из оленьей кожи и лайки из собачьей, что теперь вместе со шкурами песцов помогло создать нам легкие и изящные костюмы, превратив тонкое вязанье из собачьего пуха в нижнее белье.
Но и тогда мы чувствовали себя превосходно в своих вязаных костюмах и в высоких сапогах из тюленьей шкуры. Мы весело и радостно спустили наши лодки на воду и заколесили, пеня воду гребными винтами, между островков вокруг Тасмира.
Мы спешили установить фермы на островках и укрепить на них собиратели Грибова, чтобы потом успеть еще слетать на материк за слюдой, собрать запасы ягод и оленьего моха, а также перенести на Тасмир несколько ягодных кустов.
В это время произошло самое большое событие в моей жизни.
Установив железную ферму на одном из ближайших островков, в километре от Тасмира, я полез с Алексеевым наверх, чтобы прикрепить там собиратель Грибова. Завинтив гайки болтов и прикрепив провод, свитый из медной проволоки, мы стали спускаться вниз.
— Гляди, Игорь, — воскликнул неожиданно Алексей, указывая на восток.
Я взглянул и с трудом разобрал на горизонте черную точку. Это нас заинтересовало, но мы привыкли не бросать работы, не доведя ее до конца. Поэтому, спустившись вниз, мы только сообщили о странном случае товарищам и приступили тотчас же к подтягиванию при помощи цепей электрической лебедки глыб камня для укрепления основания железной фермы.
Только через два часа работы, когда железная ферма как бы вросла в самую возвышенную часть островка и стала непоколебимой, мы посмотрели в зрительную трубу на замеченную нами точку у самого горизонта.
То, что мы увидели, заставило нас сильно взволноваться. Это было очень небольшое судно, явно потерпевшее аварию. Мачты его были сломаны, и оно сильно кренило на правый борт. Было видно дымовую трубу, но дым из нее не шел, и судно совсем не двигалось.
Первым нашим порывом было помчаться на помощь, но нас связывал провод, который мы должны были протянуть к Тасмиру, и удерживала боязнь перед теми людьми, какие могли быть на судне.