Отличие от «стрелы» Москва — Ленинград все же есть: пересадка в Нагпуре неминуема, и, хотя она и сдобрена легкой закуской в буфете (кормит авиакомпания) и даже рекламным кинофильмом (о мощи этой же авиакомпании), — ночь все равно остается переломленной пополам. А то, что мы пролетели ночью над прославленной Агрой и, следовательно, не могли видеть, хотя бы с воздуха, главного чуда архитектуры Индии — сказочного мавзолея Тадж-Махал, дополняло досаду. И не обидно ли — всю Индию от Амритсара до Мадраса перелететь в темноте?
Звуковое сопровождение фильма то и дело прерывается: включается голос диспетчера аэропорта, объявляющего посадки на Дели, Калькутту, Бомбей. То одна, то другая часть пассажиров поднимается из разных мест зала и уходит к своим самолетам. Фантастически далекие названия звучат буднично реальными, как Мытищи или Серпухов для москвича, и все эти люди через два с половиной часа будут в Калькутте и Бомбее.
Каждое объявление радиодиктор кончает благодарностью: «Тсэнк ю», — здесь принято благодарить за внимание, о чем бы публика ни слушала. Наконец, наступает и наша очередь.
— Производится посадка в самолет, отлетающий в Мадрас. Лэди и джентльмены приглашаются пройти к самолету. Тсэнк ю.
Идем по ночному аэродрому. Над нами торжественно звездное небо и на нем — необычно низкая, наполовину нырнувшая под горизонт Большая Медведица. По двум «передним» звездам ее ковша легко находим Полярную Звезду — она стала еще ближе к горизонту. Сев в самолет, достаю карту и громко поздравляю спутников.
— Товарищи, ведь Нагпур стоит на 21 градусе северной широты. Значит, мы перелетели тропик!
Да, мы уже на земле, где солнце дважды в год бывает в зените. Мы в настоящих тропиках — сбывается заветная, с детства волновавшая мечта. Пусть на ночном аэродроме это сознание еще ничем в природе не подтверждается, кроме теплого воздуха и по-летнему одетых людей. Но сама снизившаяся Полярная напоминает: мы все ближе и ближе к экваториальному «боку» Земного шара.
Перед Мадрасом не спалось, несмотря на «сломанную» ночь. Ну, как же было упустить рассвет над Индийским океаном, первый в нашей жизни восход солнца на Бенгальском заливе?
Восход оказался туманным, занавешенным и у горизонта и над близким морем целой серией мутно-облачных штор. И океан открылся внизу совсем не сказочно синий, как думалось, а серовато-белесый. Тысячами параллельных прядей, вытянутых в сторону суши, стлались и висели над ним облачка. В правые окна было видно, как сгущалась эта туманная муть, делая едва различимой низину Коромандельского берега, а на далеком западном горизонте облака вставали уже сплошной стеной — их влага сгущалась у горного уступа Восточных Гатов.
Самолет шел над всей этой армией продольных облачных гряд. Они казались неподвижными по сравнению с быстротой нашего полета. Но весь рисунок их грив, вся их устремленность в одном направлении говорила: они движутся, они плывут к суше, плывет весь океан этого влажного воздуха.
Приятно было, увидев, понять: ведь это и есть зимний индийский муссон, ощутимый — его можно почти потрогать, измеримый и зримый — он весь под нами, и можно подсчитывать объемы этого воздуха кубическими километрами.
Северо-восточный муссон Индии — могучий воздухопад, который стекает на эту страну с холодных высот Гималаев, нагреваясь и иссушаясь (по законам физики нисходящим воздушным потокам свойственно нагреваться и удаляться от насыщения парами влаги). Зимний муссон — суховей. Именно он несет Индии сухую и знойную зиму и весну. И только здесь, на крайнем юго-востоке страны, этот ветер оказывается влажным.
Конечно, нам видна по фронту лишь ничтожная часть широчайшего муссонного потока — но именно та его часть, которая по пути к Коромандельскому берегу вынуждена была пролететь над вечно теплым Бенгальским заливом. Поэтому и суховей в дальнейшем своем полете надышался, насытился влагой. Вот мы и видим шествие облачных грив с океана на сушу.
Любуюсь этой картиной с особым пристрастием, поскольку и «у нас на Цейлоне», нам придется столкнуться с действием левого фланга этого же самого северо-восточного муссона.
УЛЫБКА ЦЕЙЛОНА