Хотя еще более странным выглядел небосвод вокруг Луны. Обычно, если пелена легкой облачности затягивала небо, вокруг спутника появлялось нечто вроде размытого светящегося гало, но сегодня слегка светилось все небо, от горизонта до горизонта. Выглядело это красиво – словно небосвод превратился в огромное вогнутое зеркало – но почему-то Охотника не восхищало это странное природное явление. Было во всеобъемлющем свечении что-то неестественное, что-то неправильное. Может быть, тревожило странное ощущение, что кто-то смотрит прямо с этого светящегося неба? Глупость, конечно, но ощущение не проходило, сколько от него ни отмахивайся.
Охотник в сотый раз взглянул на Луну и вдруг понял, почему его преследует это странное чувство. Небо не просто светилось. В нем еще и отражалось все, что находится на Земле. То есть в гигантском небесном зеркале при желании можно было разглядеть очертания лесов, озер, зданий и даже объектов помельче вроде машин. Искаженные, размытые, призрачные, но они действительно отражались в странном зеркале неба.
Зрелище оказалось настолько захватывающим, что Охотник на какое-то время потерял концентрацию и в результате едва не вляпался в крупные неприятности.
Из полумрака почти бесшумно вынырнули несколько фигур. Они быстро окружили Охотника и разом бросились к нему, выставив перед собой руки с растопыренными пальцами. Со стороны могло показаться, что эти люди слепые и пытаются нащупать проводника, который выведет их из леса. Но Охотник точно знал, что люди не слепы. Они отлично видели Охотника, лес, каждое деревце и кустик, и руки они тянули не для того, чтобы ухватить проводника за рукав. Они собирались схватить жертву. Схватить, повалить на землю и разтерзать.
Охотник вскинул ружье и, стараясь действовать спокойно, без нервов, влепил по тяжелой пуле в грудь каждому из нападавших. Не издав, как бывало и прежде, ни единого звука, враги повалились на землю, но не замертво, а просто подчиняясь законам физики. Эти пули без труда опрокинули вертикальные конструкции на двух опорах.
Охотник перепрыгнул через медленно поднимающихся с земли врагов и помчался в поле. Он чувствовал себя зайцем под фарами машины, понимал, что бегство по прямой через поле – худший вариант, но прятаться в лесу и вовсе не имело смысла. Лес просто кишел сородичами этих агрессивных и прожорливых тварей в человеческом облике. А по ту сторону широкого поля располагалась деревенька. Если удастся до нее добежать, все обойдется. В дома твари не совались ни ночью, ни днем. По какой причине – Охотник пока не выяснил, но факт установил железно. Дома были для тварей – Охотник называл их нелюдями – запретной зоной. В сарай заглянуть могли, а вот в дом с трубой, пусть это будет даже баня, – нет.
Погоня организовалась скоро, Охотник выиграл на старте метров сто, не больше, но бежали преследователи не быстрее среднего человека, поэтому гандикап долгое время был постоянным. Жаль, не удалось сохранить его до самой деревни. Когда до околицы оставалось подать рукой, фортуна повернулась к Охотнику спиной. Дорогу ему преградила обширная лужа. Еще вчера в полдень здесь было практически сухо, а теперь плескался натуральный пруд. Вряд ли глубокий, от силы по колено, но и такой глубины хватило, чтобы притормозить Охотника. Чертовы дожди!
Охотник попытался обогнуть лужу, потом сообразил, что это нереально, и бросился напрямик, поднимая тучи брызг, увязая в донной грязи, падая, поднимаясь и снова падая. Десять секунд форы растаяли, как туман, но преследователи не схватили Охотника. Более того, он не слышал за спиной плеска. Не рискнули соваться в воду? У них водобоязнь, как бывает у бешеных собак?
Охотник обернулся. Так все и было. Нелюди даже близко не подошли к луже. Метров за двадцать до водной преграды они разделились и побежали в обход двумя группами. Охотник собрался с силами и поднажал. Вскоре он был уже на другом берегу, и ему оставалось сделать лишь несколько шагов до забора из серого гнилого штакетника. А там еще немного – и ближайший дом!
В самый неподходящий момент Охотник вдруг споткнулся и упал. Он тут же поднялся и побежал было дальше, но щиколотку пронзила острая боль, и Охотник снова рухнул в грязь.
Отбегался. Больше сказать было нечего. Да и не нужно.
Охотник торопливо перезарядил ружье и сел поудобнее. Четыре выстрела по тварям, последний – себе. Охотник не сомневался, что ему хватит смелости. Лучше уж так закончить жизнь, чем продолжить ее в облике вечно голодного нелюдя. Да и жизнь ли это будет? Существование, и только.
Когда в поле зрения вновь появились нелюди, Охотник поднял ружье, но не успел даже прицелиться. Несколько тварей его перехитрили: подкрались сзади и навалились разом. Охотник почувствовал, как острые зубы впиваются в шею, в плечи… и вдруг забыл о боли в щиколотке, о намерении героически погибнуть в бою, обо всем на свете, кроме мизерного шанса. Его яркое пятнышко нарисовалось посреди залитого лунным светом, но все равно безрадостного фона. Это пятнышко-шанс было бликом на поверхности воды.