— Эта фигура украшала нос какого-то парусного корабля, — сказал я. — Они укреплялись на форштевнях, под бушпритом.
— Ага. Так и отец Фернандо мне говорил.
— И было такое поверие: если кораблю угрожает опасность, а команда не замечает беды, фигура оживает и кричит страшным голосом. Видно, моряки парусника не услышали крика деревянной женщины. И корабль разбился.
— Ага. Все это так. Но мне долго казалось, что это моя мама. Отец — не Джо, не Грегори или там капитан Френсис, нет, — мой отец океан, а она… И я так всегда думала, почти каждый день приходила сюда и разговаривала с моей деревянной мамой, и мне казалось, что она понимает меня, то улыбается, то хмурится. Все так было до вчерашнего дня. Но теперь…
Рика закусила губу. Попыхивая трубкой, которая хотя еще и держала в себе сырость морских глубин, но уже ожила, разогрелась, я ждал, что девочка продолжит свой рассказ, и глядел то в ее лицо, то в лицо деревянной женщины и улавливал сходные черточки в линии губ, носа, в разрезе глаз. Да, Рика так похожа на нее! «Что происходит?.. Что за фантазии? И на меня начинает все это действовать, — тут же подумал я. — Нет-нет, никакого сходства. И лицо у женщины грубое, ожесточенное, а у Рики… Хотя и у нее в лице ощущается несвойственная такому возрасту суровость. Вот что: ей не хватает ласки! Все ее отцы дружны с ней, все ее любят. Но ей нужен один, очень добрый, очень понятливый отец. Душа ребенка страдает по ласке, нежности и постоянному доброму вниманию».
А о чем я подумал, имея в виду слово «это»? А вот о чем. Все они тут, обитатели острова, несколько странные люди. И капитан, к которому будто приходит зеленоволосая женщина, и добряк Джо с его трубой, и рыжий Алекс с надеждой на бочонок с золотом. И Рика… Потеря памяти? Да и может ли устоять нервная система у любого человека, оказавшегося один на один с бушующими волнами. Да-да. Все это действует и на меня. Проживи я тут с месяц — и настанет день, когда я увижу, как деревянная женщина улыбнется мне.
— Но теперь… — опять начала Рика.
— Что же теперь?
— А теперь я тебе что-то скажу… Нет, не скажу! Хотя вот! Слышишь, как шелестят деревянные волосы женщины из океана?
— Слышу, — сказал я и поднялся.
Вечерело. Солнце клонилось к горизонту, и над океаном, островом, долиной и дюнами расплывался алый свет. Солнечные блики будто омывали тело деревянной женщины и наполняли его живым теплом. И лицо. Оно жило, жило! Она глядела в океан и тянулась к нему руками, звала его к себе длинными пальцами, просила: «Забери меня, забери!» Чертовщина. Еще немного, и она заговорит со мной. Я протянул руку и прижал ладонь к телу женщины… И показалось мне, будто я уловил тяжелый и ровный стук деревянного сердца. Отдернув руку, я вернулся к Рике и сел рядом. Задымил трубкой. Голова слегка закружилась. Мне все время хотелось смотреть и смотреть на деревянное изваяние, но усилием воли я не поворачивал голову.
— Вот сейчас будет самое главное. Самое… — проронила Рика.
— Что же еще сейчас будет, что? — Мой голос сел от табака, и я не спросил, а как-то просипел: — А не пора ли нам домой? Как-то там капитан Френсис?
— Да-да. Скоро мы пойдем домой. Но вначале ты должен увидеть это. И услышать это.
Она зябко повела плечами. Я снял куртку, накинул ей на плечи, обнял, прижал к себе. Рика замерзла, притаилась, как воробей под стрехой. Все лицо ее было полно ожидания, а в глазах прыгали и переливались золотистые огоньки.
Слабый вздох пронесся над океаном. Может, это ветер прошелестел в траве? Нет, ветер почти совсем стих, и волны уже не грохотали, а лишь вяло всплескивались — отлив убил в них силу и ярость.
Снова вздох. Рика шевельнулась, повела глазами влево.
Я посмотрел влево и увидел, как из волн поднимается ржавый корпус судна. Погнутые леера. Зазубренный железный борт, рыжий от ржавчины якорный клюз и в нем — лохматая от водорослей и ракушечника, якорь-цепь.
Вздох. Тяжкий, тягостный.
— Траулер «Дженни Рей». Погиб в тысяча девятьсот тридцать четвертом году, — сказала Рика. — Это он так вздыхает.
— Отлив! Вода выливается из него, воздух врывается в нутро. А потом волны выжимают воздух из трюмов и…
— Траулер вздыхает, — упрямо повторила Рика. — А вот и труба панамского парохода «Менхассет» показалась. О, этот сейчас застонет!