— Это подарок маме.
— Нет, определенно это еще один психологический барьер. Завтра я куплю тебе новый. — Мужчина повернул ее запястье, дабы узнать время, затем уселся в кресло, скрестив ноги. — Ну, Джен. Какой еще предлог ты отыщешь, прежде чем мы отпразднуем наше возвращение в лоно цивилизации?
— Не мог бы ты подождать пять минут?
— Женщина! Я жду уже пятнадцать минут!
Джен схватила сумочку и устремилась в ванную, чтобы несколькими быстрыми движениями подкрасить губы и брызнуть на себя духами. На секунду девушка приложила ледяные пальцы к горящим щекам, затем вышла в комнату, ступая с таким достоинством, будто собиралась на бал к королеве.
Джен заметила, как напряжен и собран был Ник, когда они вошли в ресторан. Он посвящал себя целиком делу, которым занимался. Не важно, управлял ли он самолетом, вел машину или строил пальмовую хижину. Спутница украдкой бросила взгляд на его гордый профиль и представила, каково быть женщиной, повелевающей его сердцем. Если бы Ник влюбился, он бросил бы к ногам возлюбленной свое сердце без колебаний. В этом она была уверена. И хотя избраннице пришлось бы мириться с его страстью к небу и морю и терпеливо ждать момента, когда она вновь станет для него смыслом жизни, Джен с радостью бы оказалась на ее месте. Но Ник Рэдферн презирал супружеские узы…
«А ты не веришь в любовь, — сказала она себе. — Ты забудешь свои глупые мечты, как только вернешься домой. Пожалуйста, пусть этот вечер станет хоть и последним, но самым счастливым воспоминанием», — взмолилась девушка. Пусть она запомнит каждую мельчайшую деталь их последней встречи.
Они сели за столик. За соседним столиком располагалась немолодая уже пара — невысокий мужчина и загорелая женщина. Разглядывая лицо Рэдферна поверх хрустальных бокалов, Джен подумала, что они с Ником похожи на влюбленных на первом свидании, немного робких, скованных, ищущих общие темы для разговора.
Ник — приятный молодой человек в элегантном костюме — был вовсе не похож на озорного, беззаботного Пятницу из Эдема.
— Я так и не знаю деталей нашего спасения. Хэмиш, случаем, не рассказывал тебе? — слегка запинаясь, спросила девушка.
— Американский самолет оценивал разрушения, причиненные ураганом. Вот почему пилот вел машину так медленно и низко и заметил нас. Он послал радиограмму на новозеландскую морскую базу, и Хэмиш прилетел за нами.
Ник зажег сигарету и бросил взгляд на сидящих за соседним столиком. Пара уже откровенно ссорилась, мужчина яростно что-то доказывал, стараясь изо всех сил не сорваться на крик, женщина тихо плакала. Джен пыталась не обращать внимания на неприятную сцену.
Но отвлечься от ощущения несчастья, исходившего от этой пары, оказалось невозможно. Рэдферн, как мог, пытался поднять спутнице настроение и улыбался, стараясь скрыть свое смущение. Подозвав официанта, Ник что-то прошептал тому на ухо. На лице мужчины отразилось изумление, но он мигом отправился выполнять заказ. Через пару минут он вернулся с ведерком льда и двумя высокими бокалами, которые наполнил холодной бледной жидкостью.
Ник поднял бокал и с очаровательной улыбкой произнес тост:
— За Джен Крузо!
Девушка медленно подняла свой, подозрительно рассматривая белую жидкость сквозь заиндевевшие хрустальные стенки. Сделав маленький глоток, она ошарашенно сообразила, что это кокосовое молоко. Раздался звон разбитого стекла, и женщина за соседним столиком вскочила и бросилась к выходу.
Сюрприз был испорчен. Джен отодвинула бокал, сочувствуя несчастной незнакомке. Мужчина так и остался сидеть в одиночестве.
Поджав губы, Ник со звоном поставил бокал на столик. Уперев взгляд в белую скатерть, он спросил:
— Хочешь еще выпить? На этот раз по-настоящему?
— Нет, спасибо.
— Тогда давай уйдем отсюда.
Рэдферн, казалось, избегал встречаться с ней взглядом. Взяв Джен под руку, он вывел ее на улицу. Уже стемнело. Тишину нарушало лишь легкое посвистывание ветра и шелест листвы. Откуда-то издалека доносились музыка и людские голоса.
Ник закурил и, поглядывая на красный огонек, проговорил:
— Это было отвратительно… прости, Джен.
— Ты ни в чем не виноват, — грустно ответила девушка.
Она прижалась к плечу спутника и, когда тягостное молчание стало невыносимым, произнесла дрожащим голосом: