Я понимала, о чем говорит Ленка, вспоминала свою влюбленность. Ее слова были жестокими, но справедливыми. В эту ночь я засыпаю, так и не услышав, когда Дима вернулся из ванной. Может он нарочно там задержался, а может делился с Алиночкой произошедшим фиаско. Не знаю… внезапно мне стало все равно, что происходит.
Утром следующего дня муж старался не встречаться со мной взглядом, а я и не претендовала на объяснения. Поговорили уже, хватит. Рабочие будни летели, как перекати–поле, тихо и незаметно, а я не успевала оглядываться. Мы почти не разговаривали, и лишь в душе нарастало напряжение.
– Буря. Скоро грянет буря.
С какого перепуга на память пришла строчка из классики, я не знала, но вот…
– У меня для вас сюрприз, – выдал Дима в субботу за завтраком. Еще сонные сыновья гремели тарелками, шумел чайник, из комнаты парней доносился бодрый рэп. Услышав заявление мужа, я вздрогнула: с некоторых пор экспромты в его исполнении вызывали у меня тревогу.
– После завтрака я вас кое–куда отвезу…
– Пап, куда? Надолго? – нахмурился Алешка. – Мы с парнями договорились в тренажерке встретиться.
– Успеете. Обратно на метро поедете, а мы с мамой отправимся на день рождения вашей бабушки.
Моя свекровь – дамочка та еще. С первого дня, когда Дима познакомил меня с Ниной Сергеевной, я увидела в ее глазах разочарование. Ну как же так, единственный сын – перспективный хирург, нашел себе в пару простую медсестру. Неамбициозную, из рабочей семьи, у которой из приданого была сменная одежда и три пары обуви.
– Димочка, ты бы не спешил с женитьбой, – заявила она в день нашего знакомства, глядя мне прямо в глаза. – Посмотри внимательнее по сторонам, выбери себе невесту получше. А самое главное – предохраняйся, сыночек. Дети по рукам и ногам связывают и требуют очень–очень, – она закатила глаза в потолок и громко цокнула, – очень много денег.
– Мама, я люблю Иру. Мне не нужна другая, – легко отмахнулся Димка и прижал меня к своем боку. – Мы будем счастливы, не волнуйся. А дети… всему свое время.
В то время я была счастлива, летала на крыльях любви, а мой муж стал опорой в жизни и надежным плечом. С Ниной Сергеевной мы установили «водяное перемирие», не высказывали друг другу явных претензий и не вступали в открытый конфликт.
– Мамой меня называй, – заявила свекровь, когда мы покидали квартиру Лебедевых. – Так будет лучше.
– У меня одна мама, Нина Сергеевна. И это – не вы, – отрезала я тогда. Больше к этому вопросу мы не возвращались, но всякий раз во время общения свекровь не упускала возможности указать на мое несовершенство в роли жены и матери.
– Димочка мой выглядит плохо, совсем ты его не кормишь. Поди, полуфабрикатами питаетесь, – заявляла она, целуя сына при встрече, а мне небрежно кивала. – А парней своих раскормила, как на убой. Я на фото видела, сын показал.
Внуков Нина Сергеевна предпочитала разглядывать лишь на фотографиях, и парни отвечали взаимностью. Доказывать что–либо и оправдываться я не пыталась. Глупо бисер перед свиньями метать, безнадежно. Димка сам отвечал на наезды матери, а я вновь получала колючий взгляд и кривую усмешку. Свекр – мужчина тихий и безропотный – права голоса в семье не имел. Временами я с трудом вспоминала его имя. Иван Никифорович. Он был безмолвным приложением к роскошной трехкомнатной квартире, как тень отца Гамлета – к замку Эльсинор.
Покрутившись перед зеркалом, я поправила жакет брючного костюма и подкрасила губы бесцветным блеском. Можно было ехать.
– Красотка, – улыбнулся Дима, стоя рядом и заглядывая в глаза. С момента провальной близости в ванной комнате прошло несколько дней, но желания возвращать общение в нормальное русло у меня так и не появилось. Я молча взяла сумочку, проверила наличие ключей, карты и телефона и вышла из квартиры. Парни уже сидели в Мурано, выдвигая предположения о природе «сюрприза».