– Но мама…
– Леша, я прошу обойтись без конфликтов и выяснения отношений, ладно? Вы обещали помочь, так держите свои эмоции под контролем. Мне и так тяжело, не добавляйте проблем. Юра, ты меня слышишь?
– Вот же… – нападающий переглянулся с защитником. Эти двое настолько спелись по жизни, что спокойно общались на уровне взглядов. – Ладно.
– Мои любимые мужчины.
Я потрепала пацанов по головам и чмокнула в носы. Как ни крути, но роль Димы в воспитании этих замечательных личностей была значительной, и я всегда буду ему благодарна. Вернувшись в спальню, я достала из шкафа комплект постельного белья и отнесла в гостиную, где уже сидел муж.
– Ты серьезно? Я думал…
Оставалось только закатить глаза и вздохнуть, подтверждая слова делами. Он думал… Поздно пить «Боржоми», дорогой. Хотелось воткнуть шпильку вроде «думать – не твой конек», но я прикусила язык: не стоило так общаться с мужем, когда уши сыновей наверняка греются на нашем диалоге.
– Все, что касается семьи – серьезно, Дим. Просто прими это как факт.
Лежа в постели, я пыталась еще раз прочувствовать свое состояние. А может Дима прав, и сейчас во мне говорит обида, уязвленное женское самолюбие? Может я создаю проблему из ничего? Память охотно подбрасывала коротенькие эпизоды недавноего прошлого.
Помада на воротнике.
Запах чужих духов.
Ночная встреча с Алиной.
Солнышко.
Секс на троих.
Квартира, приобретенная втихаря.
Скрытая мужем переписка.
Ложь.
Умалчивание.
Попытки манипуляций.
Нет. Не могу. Не могу подпустить его к себе, расслабиться не могу. Дергаюсь на каждый звук мессенджера, гадая, кто в этот раз написал официально–моему–мужу. Не доверяю, подозреваю, и это чувство разрушает, как липкая ядовитая слюна Чужого разъедает металл, оставляя в нем дыры. Пришло время уходить.
Как думаете, Дима еще будет предпринимать попытки примирения?
=10=
Рассчитывала отоспаться в воскресенье, однако у Мироздания были другие планы.
– Ир, доброе утро. Умоляю, выйди сегодня, – звонок в семь утра вырвал меня из тяжелого забытья, который по непонятным причинам назывался сном. Привычный рингтон казался ужасно въедливым, как комариный писк. – Капитонова свалилась с ротавирусом, а у нее сегодня три операции в графике. Зотова уехала с детьми на дачу и не успевает вернуться. Выручай!
– Недоброе, Маш. Во сколько начинаем? – буркнула, с трудом открывая глаза. Голова гудела, как Царь–колокол. В эту ночь я так и не смогла отдохнуть от тяжелых мыслей.
– В одиннадцать. Успеешь. Ну???
Прикрыв глаза, я растирала лицо руками, стараясь проснуться. Маша, наш бессменный администратор, терпеливо ждала ответа, нервно щелкая кнопкой ручки, и этот звук отдавался в моем мозгу пистолетными выстрелами.
– Собираюсь и выезжаю. Не нервничай, Машуль. Буду на месте через полтора часа.
– Спасибо! Жду.
Мальчишки еще спят, а Дима проснулся. Он всегда чутко спит, первым слышит будильник и отключает его. Дает мне понежиться в теплой постели пару минут, а потом решительно стаскивает одеяло. Да, все это было совсем недавно… Жизнь течет, меняется.
– Ты куда собралась?
Голос спросонья хриплый, волосы встрепанные. Такой уютный, домашний, теплый. Прижаться бы к крепкому плечу, вздохнуть и пожаловаться, что выходной день перестает быть таковым.
– Маша позвонила. Нужно выйти на замену Капитоновой.
– Что с ней?
– Ротавирус. Спи.
– Я тебя отвезу, Ир.
Спускает ноги с дивана, нашаривает домашние брюки, отворачивается, стараясь скрыть мощный утренний стояк. Смущается. Я вижу. Слишком хорошо знаю этого мужчину, кожей его чувствую.
Все, что раньше было моим, теперь таковым не является. Как выдержать и не сойти с ума? Что мне делать?
Тосты с авокадо, яйца пашот, геркулесовая каша, чашка крепкого кофе – и на выход.
– Ира, – открывает пассажирскую дверь Мурано, помогает занять место в машине. – Давай поговорим.
Димка – джентльмен. Вежливый, предупредительный. Сумку с продуктами нести не позволит, входную дверь откроет и придержит, руку подаст, поможет выйти из машины. Он стал таким за долгие годы нашей совместной жизни. Четырнадцать лет я давала знать, что подобные милые пустяки приятны и выделяют его среди прочих мужчин, а он с удовольствием включался в незатейливую игру. Рыцарь… Да, он такой, только уже не мой.