– Говори, я слушаю.
Мурано медленно выезжает с заполненной парковки и вырывается на простор проспекта. Москва, которая никогда не спит, встречает нас теплым ветром, ярким солнцем и тонкими перистыми облаками на пронзительно–синем небе.
– Ира, отложи развод. Дай мне время… – я смотрю в окно, слушаю знакомые слова. Скажет ли что–то новое, или опять включит заезженную пластинку про «верен» и «люблю»? – Мне очень нужно время.
– Зачем, Дим? Все и так ясно…
– Не ясно, ничего не ясно. Я сейчас… – он делает глубокий вдох и с выдохом резко выбрасывает правду, – влюблен. Это как болезнь, Ир. Прилетела и скрутила так, что дышать невозможно. Мне нужно разобраться, вылечиться…
Почему лобовое стекло не затянулось коркой льда, как мое сердце? Влюблен… сам признался, уже не нужно гадать.
– И как же ты лечиться собираешься?
– Переболеть нужно, как ветрянкой. Потом все пройдет и вернется к тому, что было. Вы – моя семья, Ир. Ты, Юра, Алешка.
– А она? Она – твоя влюбленность, твоя любовь…
– Да.
Черт! За четырнадцать лет наши чувства стали спокойными, мягкими, как элитный коньяк многолетней выдержки, а его влюбленность – игристое вино, наполняющее кровь пузырьками дофамина и окситоцина. Как их сравнить?
– Дима, а мне в это время что делать? – я рассматривала свои руки, кусая губы. То, что он говорил… Это же безумие! Просто ждать? – Я должна молча смотреть, как ты переписываешься с другой, бегаешь к ней на свидания по первому зову, покупаешь квартиру, меняешь работу? Дим, твоя влюбленность цепляет нашу семью, разрушает ее. Ты – взрослый мужик и можешь спокойно уйти, я отпущу. Пострадаю, переживу и отпущу, но у нас мальчишки…
– Я не люблю Алину, но меня к ней тянет, Ир. И я ничего не могу с этим поделать. Это сильнее меня. Она такая…
«Тянет»… слово–нож ударило в сердце и пару раз провернулось, расширяя дыру, раскидывая по сторонам отрезанные куски.
– Хватит, Лебедев! – я подавила желание выскочить из машины, пока мы стояли на светофоре. – Не надо мне рассказывать о прелестях этой девицы. Ты предлагаешь дать тебе время и молча ждать, пока ты будешь выбирать между ей и мной. Так? Я правильно понимаю, Дим? Запастись попкорном и занять место в первом ряду? Когда ты объявишь победительницу, к который ты перейдешь в качестве приза? Сколько времени потребуется для принятия решения?
– Ну… не знаю. Ты – моя жена, мать мальчишек. Я тебя люблю, Ир…
– Вся беда в том, что ее ты тоже любишь, – слово-выдох. «Любишь». Больно, но честно.
– Не знаю. Не уверен. Наверное. Мне нужно с этим разобраться.
– Хорошо. Разбирайся. Условия те же: ты спишь в гостиной, никакой близости между нами не будет. А по времени… я подумаю и приму решение, но это не может длиться вечно.
– Но Ир, я же мужик, мне нужно…
Это точно. Сексуальная жизнь у нас активная, несмотря на возраст, и обоим – в кайф, но после того случая в ванной… Я не смогу, а заставлять себя не хочу. Тупик…
– Справляйся с этим сам, Лебедев. Для начала прими решение, сделай выбор, потом все станет ясно. И Дим… – Мурано остановился на парковке перед клиникой. Я открыла дверь и бросила взгляд на мужа. – Это не шантаж, пойми. Я не приемлю треугольники в принципе.
Клиника «Афродита» давно проснулась. В коридорах на мягких диванчиках сидели пациенты, ожидая утреннего амбулаторного обследования, в палатах проходил традиционный обход.
– Ириш, спасибо, что откликнулась, – Маша, неунывающий администратор, ждала меня за стойкой в холле. – Сегодня работаешь с новым хирургом–онкологом. Готовься… Кстати, он такой симпатяга… И, говорят, свободный.
– Свободный симпатяга – это не просто странно, а очень странно. С такими нужно держать ушки на макушке, – дарю улыбку админу и скрываюсь за дверью раздевалки. Пора заниматься делами.