– Вот и славно, – довольно хмыкнул Юрий Николаевич. – Я же говорил…
Зря он это сказал…
Как вам наш Маратик? Красавчик или пока не дотягивает?
=18=
– Как же так, Юрий Николаевич?! – набрасываюсь на тренера, скидывая клокочущие внутри ужас и злость. – Почему Юру выпустили на лед без защиты?! Что происходит?.. Куда вы смотрели?!
Вместо ответа меня впечатывают в широкую грудь, крепкая рука ложится на затылок.
– Покричи… давай, выплесни свои эмоции. Не стесняйся, сейчас можно…
Тихий мужской голос шепчет в ухо, а я реву, не в силах сдерживаться. В нос бьет запах мужского тела и тонкий шлейф парфюма. Шафран, мускат, уд. Тепло.
Голос хрипнет, в горле – ком, каждое слово дается с огромным трудом. Лезвие конька – острый нож – могло искалечить моего мальчика, нанести здоровью непоправимый урон. Спустя несколько минут вишу в мужских руках безвольной тряпочной куклой. Слезы и слова закончились, от истерики осталась мелкая дрожь во всем теле и рваное дыхание.
– Я не могу следить за всеми, Ир. Юрка уже семь лет на льду, правила знает, а сегодня порвал ремешки на защите, психанул и вышел без нее. Так бывает… Запомнит раз и навсегда, сделает выводы.
– Юрий Николаевич…
– Бывает, Ир. Хоккей – спорт для настоящих мужчин. Опасный, серьезный. Все будет хорошо, не переживай.
Тренер «белокрылых» – мой ровесник, плюс–минус год не считается. В свое время он был вратарем известной команды и гордо носил на груди синюю эмблему. Непробиваемый – это прозвище Юрий Николаевич заслужил, когда закрывал собой ворота во время жарких ледовых баталий. «Любой ценой». Фразу тренера любили цитировать сыновья. Любой ценой прорвать оборону, забросить, защитить, вырвать победу. Этот девиз он передал своим воспитанникам, но цена могла быть слишком высока…
Тихонову не было тридцати, когда он зачехлил клюшку и перешел на тренерскую работу. Никто точно не знает, что или кто стал тому причиной. Говорят, что им увлеклась жена какого–то высокопоставленного чиновника от спорта. После этого мужчина лишился места в основном составе, а потом покинул и скамью запасных. Еще шептались, что виной всему была драка с представителем спонсоров и несогласие с кадровой политикой, проводимой в команде. Много слухов ходило. Большой спорт – большие амбиции – высокие ставки.
Парни рассказывали, что их наставник разведен: жена не смогла смириться с тем, как много времени ее любимый мужчина уделял чужим детям, и ушла, устав от ожидания.
– Все? – карие глаза смотрят с легким прищуром, шершавый палец подхватывает с моих ресниц последнюю слезинку. – Все прошло? Наревелась? Могу отпускать? Не упадешь?
– Не упаду…
Икаю, трясу головой, окончательно приходя в себя. Делаю шаг назад, освобождаясь от крепких объятий.
– Вот и хорошо. Иди в туалет, умойся, приведи себя в порядок. Сейчас Юрка вернется, а ты выглядишь… хм, – опять смотрит так, что у меня сердце замирает. Карие глаза темнеют, цвет темного шоколада затапливает радужку, – не очень выглядите, Ирина Владимировна, – финалит общение тренер, переходя на привычное «вы». Разворачивает в сторону нужной двери и легонько подталкивает в спину. – Поспешите.
Что это было? Нет, я разговаривала с Тихоновым, когда привозила парней на тренировку и после нее, но чтобы вот так… на ты. Внезапно и впервые.
«Посланец я, ведь вы меня послали». Иду к нужной двери, вспоминая моменты нашего общения. Да уж… из зеркала на меня смотрит лохматое красноглазое чудовище. Холодная вода обжигает лицо, бодрит и освежает. Достаю бумажные платочки и стираю размазанную под глазами тушь, причесываюсь. Не идеально, но уже намного лучше.
Тихонов… Никогда не обращала на него внимания, как на мужчину, ведь он – тренер и на этом – все, а сегодня увидела. Высокий, широкоплечий, могучий, как медведь. Вкусно пахнет. Принюхалась: точно, его запах впечатался в мое хлопковое платье. Едва уловимый, он кружит голову. Необычно. Приятно.
Я выходила из туалета, когда открылась дверь операционной.
– Мама!
На своих двоих, а не в коляске, еще бледный, но уже улыбающийся, Юрка выходит в коридор, Марат и его друг Геннадий – следом. По глазам сына вижу, как напуган, что хочет обнимашек, но вокруг – слишком много мужчин, поэтому не буду его смущать и оставляю нежности для дома. Сейчас – легкое прикосновение к отросшим вихрам и улыбка.