– Настоящий боец! Мужик! – заявляет хозяин клиники. – Во время операции даже не пикнул!
– Ген, спасибо за помощь. Мы поедем. Юре отдохнуть надо.
Марат обнимает друга. Ритуальные похлопывания по спине и плечу – и мы направляемся к лифту.
– Ты как? – Юрий Николаевич подгребает сына–тезку под бок, сканирует состояние, а потом переводит взгляд на Башарова. – Что дальше, доктор?
– Ходить можно без ограничений, до полного заживления – никакого хоккея. Ежедневная перевязка. Неделя – минимум, может и больше.
– Нуууу… Так долго… Все будут играть, а я… – ноет нетерпеливый нападающий, но моментально получает от тренера легкий подзатыльник.
– Слушай, что говорят, семнадцатый! В качестве наказания от меня лично – сто отжиманий каждый день. Понятно?
На форме Юры гордо красуется число семнадцать. Тихонов однажды рассказал сыну про Валерия Харламова, нападающего хоккейной сборной СССР, принимавшего участие в легендарной серии матчей с канадцами. С того дня парень изучил историю прославленного хоккеиста и старался соответствовать легендарному номеру.
– Понял, Юрий Николаевич. Сто отжиманий каждый день. Сделаю.
– То–то.
В холле клиники я останавливаюсь, вспоминая о важном.
– Нужно оплатить операцию.
– Ира, бери сына и иди к машине, – бросает Марат. – Отвезу вас домой. Ничего не нужно.
– Но…
Угу… один взгляд синих глаз – и ты чувствуешь себя девочкой, о которой заботятся, чьи проблемы решают легким движением руки. И я уже не спорю.
– Юр, поправляйся и на связи, – на крыльце клиники мы расходимся. Тренер идет к машине с логотипом команды, а мы – к большому черному внедорожнику. – Ира, до свидания.
– До свидания!
Два голоса – мой и сына – слились в один, а я смотрю на Тихонова и беззвучно добавляю: – Спасибо за все.
Он видит, понимает, кивает в ответ и уходит, подарив напоследок теплую улыбку. Или это я сама придумала? Почему его запах все еще дразнит мое обоняние? Ох…
Марат открывает дверь, предлагая мне занять место рядом с водителем, внимательно следит за тем, как «подбитая птица» – так он называет сына – устраивается на заднем ряду, не скрывая восторга осматривает салон. В новом просторном внедорожнике прохладно, из колонок тихо звучит джазовая обработка известного хита.
– Марат, а ты давно за рулем?
– Юр, берега не путай! Кто тебе позволил… – пытаюсь одернуть зарвавшегося сына, но меня прерывают.
– Не сердись, Ира. Все нормально. Мы договорились по имени и на «ты», – Башаров улыбается, сверкая синими глазами. Довольный, как Чеширский кот, а у меня зарождается и крепнет подозрение, что за время операции хирург параллельно провел дипломатические переговоры. – Давно. Больше пятнадцати лет. Люблю дорогу.
Поздний вечер, рабочий день завершен. Улицы и проспекты Москвы разгрузились после часа пик, поэтому до дома добираемся быстро. Уже выходя из машины, понимаю, что не назвала Башарову домашний адрес, но внедорожник остановился у нужного подъезда.
Я не тормоз, а медленный газ, ага. Лучше поздно, чем никогда. Может, Юра сказал адрес?
– Зайдешь к нам на чай?
Я этой подбитой птице сейчас все перья повыдергиваю! Взглядом пытаюсь заставить нападающего замолчать, но слово – не воробей, уже вылетело. Сын игнорирует мой взгляд, разглядывая нового друга, а тот, в свою очередь, гипнотизирует меня в ожидании реакции. Треугольник, блин.
– Ира?..
Вот об этом мужчины точно не сговаривались, понимаю по напряженной позе Марата, по неуверенности, сквозящей в голосе. После всего, что он сделал сегодня для меня и сына, чай – малость, которой можно отблагодарить, поэтому: – Добро пожаловать.
Дверь. Лифт. Рядом с Башаровым мне на хватает воздуха, а еще – слишком жарко. Подпрыгнув на нужном этаже, кабина замирает, двери медленно, словно в раздумьях, открываются, выпускают нас на лестничную площадку. Еще одна дверь – и мы дома.